Столыпинская аграрная программа настолько совпадала с аграрной программой Совета объединенного дворянства, что все тогдашние политические наблюдатели, от кадетов до большевиков, прежде всего подчеркивали это родство. Цитированный выше кадет А.С.Изгоев отмечал, что программа Столыпина - это программа "объединенных дворян". В июне 1906 года будущий лидер умеренно-правых - Балашов в записке царю писал:" Дайте, государь, крестьянам их земли в полную собственность, наделите их новой землей из государственных имуществ и из частных владений на основании полюбовной частной сделки, усильте население, удешевите кредит, а главное - повелите приступить немедленно к разверстанию земли между новыми полными ее собственниками, и тогда дело настолько займет крестьян и удовлетворит главную их потребность и желание, что они сами откажутся от общения с революционной партией". Нетрудно видеть, что здесь перечислены все пункты столыпинской аграрной реформы. Обсуждение указа 9 ноября 1906 года началось в Думе 23 октября 1908 года, т.е. спустя два года после того, как он вошел в жизнь. Обсуждение его шло более полугода. Докладчиком аграрной комиссии по праву стал октябрист С.И.Шидловский. С первых же слов он был вынужден признать, что еще совсем недавно идея конфискации помещичьей земли находилось в плоскости практического решения, а в настоящий момент продолжает оставаться заветной крестьянской мечтой. Отвергая такой подход в принципе, докладчик противопоставил ему идею личной крестьянской собственности на землю. Только такая собственность выведет крестьянина из нужды, сделает из него свободную личность. " Если кто действительно желает обращения нашего государства в правовое ,- утверждал он ,- то не может высказаться против личной собственности на землю".

Самой выразительной была речь Маркова 2-го, как всегда грубо откровенная, а потому и наиболее ценная. С презрением отвергнув кадетский тезис о том, что право выше силы, Марков без обиняков заявил:" Я думаю, что сила... выше писаного права". Это был исходный тезис. " Я нисколько не опасаюсь того ,- говорил он далее ,- что часть крестьян неизбежно при этом обезземелет, и опять-таки в этом я не вижу ни малейшего зла". Устами Маркова помещичья контрреволюция ясно дала понять, что для сохранения своих земель она не остановится ни перед каким насилием. Позиция же кадетов обуславливалась двумя главными мотивами: - пониманием, что с каждым годом действия указа 9 ноября их собственная программа " принудительного отчуждения " становится анархизмом - весьма обоснованным опасением, что в случае краха столыпинского аграрного курса в стране разразится новая революция. Поэтому в их выступлениях основным мотивом был призыв к осторожности, к разъяснению, что " принудительное отчуждение " лучше, чем указ 9 ноября.

Первый кадетский оратор Шингарев начал свою речь с характерного признания: "Этот кошмарный аграрный вопрос в России обладает странным свойством феникса, вновь возрождающегося из, казалось бы, потухшего пепла".* Призыв Шингарева к осторожности распространялся прежде всего на общину. Он защищал ее "жизнеспособность, способность к "здоровой" революции", требовал сохранения за выделенными землями характера надельных земель. "Я человек западной культуры, - вторил ему второй кадетский оратор, А.Ф.Бабянский, - но я был учеником знаменитого профессора К.Д.Карелина в 80-х годах. Это тоже человек западный, но я помню его поучения в этом отношении. Он говорил: "Господа, берегите общину, вы помните - это вековой институт".

В основе всей кадетской критики указа лежал страх перед революцией. Еще на заседании земельной комиссии 16 января 1908 года кадет А.Е.Березовский заявил: "Указ приведет к образованию сельского пролетариата, который волей-неволей нами этой свободой толкается на грабежи и присвоение чужой собственности..."

Большинство же правых крестьян высказались в духе законопроекта 42-х. Говорилось, что в аграрном вопросе должны быть разрешены еще многие другие стороны, т.к. не суть важно, что острота явилась в аграрном вопросе от 9 ноября, а суть важно и остро это безземелье и малоземелье крестьян". "Если я голоден, - сказал далее Андрейчук, - все равно буду кричать: "есть хочу". Поэтому необходимо частичное отчуждение". Очень точно отношение правых депутатов-

крестьян Могилевской губернии выражал Шевцов "... он /народ/ ожидал вовсе не указа 9 ноября, он его и не ожидает; он ожидает не разделения наших земель, которые у нас есть, он ожидает каких-либо источников наделения крестьян землей... Поэтому, про указ 9 ноября я упоминаю с болью в сердце..."

Трудовик же защищал общину как выразитель определенной доктрины. В ней он видел одно из средств борьбы против 9 ноября. Община, по его мнению, худо ли, бедно, но все же защищала крестьян от быстрого и массового обезземеливания, которым грозил столыпинский указ.

Другие, более трезвомыслящие, понимали невозможность попятного движения. Глубокое чувство безысходности охватывало правых оппонентов Столыпина: за переходом крестьян к личной собственности на землю маячило предоставление им экономического и политического равноправия, а в итоге - появление новой демократической силы как основного элемента общественной и политической жизни страны. Единственное, что оставалось делать представителям правого лагеря, - это тормозить по мере сил реализацию реформы и мешать правительству использовать её в политических целях.