А.НЕСТЕРЕНКО
доктор экономических наук, ведущий научный сотрудник ИМЭПИ РАН
Работа выполнена при содействии Российского гуманитарного научного фонда, проект № 95 - 06 - 17379

В ходе реформ 1992 - 1995 гг. российская экономика претерпела кардинальные изменения двух типов:

- системные, то есть связанные с возникновением и становлением рыночных институтов экономической деятельности;

- вещественно-структурные, нашедшие отражение в почти двукратном падении валового продукта, резком сокращении доли обрабатывающих отраслей в структуре промышленного производства и росте доли услуг в ВВП.

Реформы, следовательно, привели к прогрессу с точки зрения системной трансформации при одновременном глубоком экономическом кризисе. Такое сочетание абсолютно естественно, если учитывать дезорганизацию экономической системы в переходный период. Однако глубина и главное длительность кризиса (уже как минимум шесть лет) не могут не внушать серьезную тревогу.

В 1995 г. спад, как известно, замедлился. В значительной мере это явилось результатом стабилизации или прироста производства в экспортоориентированных отраслях топливно-сырьевого комплекса и в отраслях первого передела. Эти отрасли наиболее устойчивы, имея внешние рынки сбыта и низкую эластичность спроса на свою продукцию внутри страны.

Несмотря на оптимизм официальных заявлений, в 1996 г. вряд ли можно ожидать начала экономического роста. Внутренний спрос остается очень низким, объем инвестиций также продолжает сокращаться (по данным Госкомстата РФ, в 1995 г. он упал на 4 - 5°о по сравнению с 1994 г.). Это означает, что в российской экономике до сих пор нет существенных внутренних факторов экономической активности. В ближайшие годы нашу страну в лучшем случае ожидает депрессия, в течение которой продолжатся структурная перестройка и техническая модернизация промышленности (при благоприятных обстоятельствах). При дальнейшем сокращении производства во многих отраслях обрабатывающей промышленности будет, вероятно, наблюдаться рост в сырьевых и смежных с ними отраслях - нефтегазовой промышленности, нефтехимии, черной и цветной металлургии, деревообрабатывающей и целлюлозно-бумажной промышленности, продукция которых пользуется спросом на мировом рынке. Однако и в этом секторе экономики имеются негативные факторы, угрожающие перспективам роста: изношенность материальной базы, истощение месторождений, а также неустойчивость экспортной конъюнктуры.

Если влияние этих факторов удастся преодолеть, то в российской экономике возникнет растущий сектор - экспортоориентирован-ный топливно-сырьевой комплекс. В большинстве нынешних программ и прогнозов (например, в концепции "газовой паузы") такой вариант развития справедливо считается наиболее реалистичным. Важно только суметь рационально использовать доходы от вывоза сырья для реструктуризации и подъема обрабатывающей промышленности.

Развитие топливно-сырьевого потенциала по экспортоориенти-рованной.модели, безусловно, представляет собой вариант, неблагоприятный ни с точки зрения потенциала нашей страны, ни с точки зрения ее положения в мире'. Но другие реальные перспективы в ближайшие годы не просматриваются. Задача поэтому состоит не в том, чтобы сделать другой стратегический выбор, а в том, чтобы ускорить начало общего подъема народного хозяйства и обеспечить максимально возможную сбалансированность развития даже в тот период, пока топливно-сырьевой сектор будет оставаться "локомотивом" российской экономики.

Нынешний кризис, вызванный распадом прежней экономической системы и усугубленный объективными и субъективными факторами реформаторского периода, имеет очень мало общего с шумпете-рианским "созиданием через разрушение".

В отличие от системных (институциональных) реформ кризис и структурные изменения в России не были результатом целенаправленной политики, а явились формой стихийного приспособления (или "негативной адаптации") экономики к финансовой политике правительства и спросовым ограничениям. Денежно-кредитные рестрикции, таким образом, выступают видимой причиной деградации экономической структуры, хотя сама ограничительная политика до последнего времени была способом защиты экономики от угрозы гиперинфляции и полного развала.

В общем и целом в ответ на денежно-кредитные рестрикции, а также на конкуренцию импорта в первую очередь сворачивались технически отсталые предприятия и отрасли обрабатывающей промышленности, выпускающие некачественную и неконкурентоспособную продукцию. Наиболее заметно это проявилось в глубоком кризисе легкой и пищевой промышленности. Однако произошло и резкое сокращение производства машиностроительной продукции, в том числе наиболее технически сложной и высококачественной, а также продукции других отраслей обрабатывающей промышленности. Спад не обошел стороной и топливно-сырьевые отрасли, где в два-три раза сократились объемы поисковых работ, освоения новых месторождений, строительства трубопроводов и других объектов инфраструктуры, хотя здесь спад связан не с отсутствием спроса, а с недостатком инвестиций.

Таким образом, кризис поразил конечное производство, сворачивающееся из-за отсутствия платежеспособного спроса и усиления иностранной конкуренции, и по технологической цепочке распространился на всю остальную промышленность, включая топливно-сырьевые отрасли и первичную переработку. Это значит, что в процессе трансформационного спада в России (в отличие от хода циклического кризиса в рыночной экономике) сокращение производства происходило вследствие не только неконкурентоспособности и неэффективности, но и "негативной адаптации" всей промышленности к неблагоприятным экономическим условиям. Наиболее устойчивыми оказались те отрасли, которые выпускают сравнительно простую и однородную продукцию, низкоэластичную к спросу, не испытывающую иностранной конкуренции и, напротив, имеющую внешние рынки сбыта. Поэтому вместо повышения эффективности, технологической оснащенности и конкурентоспособности, которое в рыночной экономике происходит на основе механизмов, возникающих в период кризиса, в России наблюдается деградация промышленной структуры.

В результате сокращения производства и "утяжеления" вещественного состава промышленности в 1992 - 1994 гг. "негативная адаптация" в основном завершилась, и промышленность пришла в состояние определенного равновесия (соответствия) с другими частями экономической системы, понимаемой в качестве и вещественной, и институциональной совокупности. Иными словами, промышленность, во-первых, заняла новое, достаточно устойчивое положение относительно сельского хозяйства, торговли, услуг и других сфер материального и нематериального производства, и во-вторых, приспособилась к состоянию и действию сложившихся экономических механизмов. Сравнительная устойчивость современных объемов и структуры промышленного производства находит свое проявление в заметном замедлении спада, слабой отрицательной реакции производства на финансовые рестрикции 1995 г. и на введение валютного "коридора", а также в устойчивости обменного курса рубля, который не приближается ни к верхней, ни к нижней границе этого "коридора".

Однако сохранение чрезвычайно низкого уровня деловой активности, при котором перспективы роста имеет только небольшая группа отраслей, связанных с внешним рынком, свидетельствует о том, что ни стихийная реструктуризация производства в ходе нынешнего трансформационного спада, ни системные реформы 1992 - 1995 гг. не создали существенных внутренних механизмов роста. Между тем кризис такой силы и продолжительности, который переживает сегодня Россия, в рыночной экономике породил бы внутренние импульсы к подъему и, вероятно, сменился бы весьма бурным оживлением экономики. Это свидетельствует о том, что российская экономика как институциональная система еще довольно далека от рыночной системы, или, что то же самое, свидетельствует о высокой степени незавершенности и неполноты реформ.

В рыночной системе рост является результатом действия всей совокупности экономических институтов, то есть принципов экономической деятельности и учреждений, организаций, которые обеспечивают их соблюдение. Поскольку институты поддерживают существующее положение в экономической системе или вносят в нее изменения, они всегда имеют характер инструментария и могут рассматриваться как "механизмы". Но и в переходной экономике возможно расширение производства на основе продвинутых, хотя и незавершенных реформ. Об этом свидетельствует экономическая динамика в странах Восточногй Европы, где в отличие от России рост начался еще в 1994 - 1995 гг., а в отдельных государствах даже раньше (см. табл.). Таблица

Динамика валового внутреннего продукта в России и странах Восточной Европы (в % к предыдущему году)

Источник: Госкомстат РФ, East European Monitor.

Очень быстрое по сравнению с Россией хозяйственное оживление в восточноевропейских странах связано не только с гораздо меньшими масштабами реформируемой экономики и более благоприятными начальными и текущими условиями преобразований, но и с про-двинутостью реформ. В частности, в наиболее развитых государствах Восточной Европы прошла не формальная, а подлинная приватизация, которая привела к возникновению слоя "эффективных собственников", сложился "новый" частный сектор, приватизирована земля и сформировалась сравнительно эффективная кредитно-финансовая система. Государство занимается не столько текущим регулированием производства, сколько регулированием институциональной системы, в том числе развитием рыночного законодательства и контролем за его соблюдением. Таким образом, в восточноевропейских странах сложилась совокупность основных рыночных институтов (это не снижает потребности в дальнейших преобразованиях), что и послужило главным фактором перехода от спада к росту.

В России же, несмотря на все позитивное содержание реформ 1992 - 1995 гг., институциональная система все еще эклектична и не обладает выраженным доминированием рыночных институтов над институтами прежней административно-командной экономики. Нынешняя переходная система в России с институциональной точки зрения представлена тремя главными компонентами.

Наследие государственной плановой системы. Государство непосредственно и косвенно остается крупнейшим экономическим агентом. Оно контролирует производственные ресурсы: землю, недра, часть производственных мощностей в промышленности на государственных предприятиях и предприятиях смешанной формы собственности. Государство остается главным источником инвестиционных финансовых ресурсов. Многие предприятия по-прежнему пользуются государственной поддержкой, помогающей избежать модернизации, перепрофилирования или банкротства.

Институциональный вакуум. Некоторые рыночные институты вообще не представлены в современной российской экономике или представлены крайне слабо: частная собственность на землю и недра и их рыночный оборот, фондовый рынок, рыночные санкции за неэффективность (банкротства). Отсутствует законодательное регулирование ряда аспектов экономической деятельности.

Рыночные институты: частная собственность; "эффективные собственники"; независимая судебная система; свободные цены; договорные отношения между экономическими агентами; ориентация хозяйственной деятельности на прибыль; конкуренция, негосударственные банки и другие финансовые учреждения; налоговая система рыночного типа, открытость экономики.

Таким образом, нынешняя экономическая система в России включает противоречивый набор институтов. К тому же имеющиеся рыночные институты развиты слабо. Это относится прежде всего к частной собственности и "эффективным собственникам", независимой судебной системе, которая призвана защищать права собственности и контракты, к конкуренции и финансовой системе, то есть к фундаментальным институтам рынка.

Слабость рыночных институтов порождает острый инвестиционный кризис, без преодоления которого невозможен выход из общего кризиса. Положение в инвестиционной сфере' намного хуже, чем в собственно производственной сфере: за период реформ капиталовложения сократились более чем в три раза и продолжают сокращаться. Это вызвано незавершенностью реформы отношений собственности (категория "эффективных собственников" еще только складывается), уходом государства из инвестиционной сферы и низкими инвестиционными возможностями негосударственной финансовой системы. Хотя предприятия уже ориентируются главным образом на прибыль, они не имеют финансовых источников для расширенного воспроизводства^.

Поскольку неразвитость, несовершенство или отсутствие рыночных институтов (механизмов) в России присущи не частным, а фундаментальным характеристикам ее нынешней экономической системы, то такая система еще не в состоянии продуцировать общий и устойчивый рост. Развитие возможно только на основе имеющегося противоречивого (смешанного) набора механизмов в отдельных отраслях и при благоприятных условиях, что проявляется в наблюдаемом росте экспортоориентированных сырьевых отраслей.

Из вышесказанного следует, что переход российской экономики к устойчивому росту невозможен без существенного углубления институциональных реформ. После фактического перерыва в институциональных преобразованиях в 1994 - 1995 гг. речь может идти, следовательно, о втором этапе реформ, который от первого этана (1992 -1993 гг.) должен отличаться "органичностью": комплексным и эволюционным развитием рыночных механизмов, заполнением институционального вакуума и постепенным преодолением наследия административно-командной системы. При благоприятном проведении институциональных преобразований Россия имеет реальные шансы создать современную рыночную систему в полном объеме уже в первом десятилетии следующего века.

В последние годы для России характерен определенный разрыв между институциональными реформами и текущей экономической политикой. В 1994 - 1995 гг. не произошло существенных институциональных сдвигов, и государство почти полностью сосредоточилось на текущем регулировании, хотя и здесь наблюдался своего рода "застой": кроме введения валютного "коридора", выпуска ГКО и малоудачной денежной приватизации, трудно назвать какую-нибудь значимую экономическую инициативу правительства. Есть опасность, что и впредь экономическая политика будет преобладать над собственно реформами, потому что такой подход проще и не требует специальных политических усилий. Подобный своеобразный реформаторский laissez-faire может иметь весьма негативные последствия, если нынешнее хрупкое равновесие в экономике окажется нарушенным какими-либо внутренними или внешними причинами (например, падением мировых цен на топливо и сырье).

Кроме того, текущее регулирование в тех формах и теми методами, которые присущи современной практике российского правительства, соответствует вполне определенному, а именно нынешнему состоянию институциональной системы. Оно может привести к улучшению некоторых показателей или решить частные проблемы, но не может вывести страну из депрессии. Текущую экономическую политику, особенно антиинфляционную, проводимую на принципах неоклассической рыночной теории, не следует противопоставлять институциональному подходу, она должна быть составной частью более широких системных преобразований. (Подобно тому, как на теоретическом уровне "экономике", на наш взгляд, не противоречит институ-ционализму, но представляет упрощенную картину экономической жизни: в реальности протекание чистых рыночных процессов, адекватно описываемых "экономике", сопровождается "трением" - сопротивлением социально-экономических институтов, что существенно искажает конечный результат этих процессов.)

В частности, близка, по-видимому, к исчерпанию политика финансовой стабилизации, осуществляемая методами монетарного регулирования. Если в западной рыночной системе "сдавливание" денежной массы действительно ведет к падению спроса и замедлению инфляции, то в России именно институциональные факторы мешают достижению подобного эффекта. Например, проблема неплатежей, которую государство не может решить уже четыре года, наглядно иллюстрирует влияние институциональной среды на результаты политики правительства: фактическое отсутствие процедуры банкротств - одного из важнейших элементов "институционального вакуума" в российской экономике - разрывает цепочку экономических процессов, обычно связывающих "сдавливание" денежной массы и замедление инфляции.

Политика финансовой стабилизации на раннем этапе реформ вполне оправданно занимала центральное место в экономической политике правительства. Безусловно, значение антиинфляционного регулирования сохранится и впредь. Однако эффективность чисто монетарного регулирования снижается по мере нормализации денежно-кредитной и бюджетной систем, в то время как использование немонетарных факторов остается довольно значительным, поскольку они носят более долгосрочный характер: несбалансированность экономики, высокая степень монополизма, патернализм, огосударствление социальной сферы и т.д.

В мировой практике "фоновая" инфляция, порождаемая немонетарными факторами долгосрочного действия, обычно преодолевается путем проведения гетеродоксальной стабилизации, например, заключением общенационального экономического пакта, предусматривающего добровольное ограничение роста доходов и цен всеми группами участников экономических отношений. Но для посткоммунистических стран такая возможность маловероятна: предпринимавшиеся ранее попытки (в Венгрии, Болгарии, а в России - ныне забытый Договор об общественном согласии 1994 г.) оказались неудачными, так как крупные социально-экономические группы еще не представлены на национальном уровне устойчивыми политическими организациями, которые могли бы договориться друг с другом. Поэтому заслуживает внимания опыт экономического развития (роста) в условиях устойчивой инфляции в Латинской Америке, например, практика индексирования всех денежных показателей (Бразилия), которая обеспечила "привыкание" экономики к инфляции и ослабила негативное воздействие хронического роста цен на деловую активность.

В соотношении направлений экономического роста, антиинфляционного регулирования и институциональных реформ в нашей стране обычно на первое место ставят борьбу с инфляцией, молчаливо подразумевая, что успех в этой области автоматически обусловит направление свободных денежных средств в производственные инвестиции. Но при современном состоянии институциональной системы трудно рассчитывать на такой эффект: деньги, скорее, уйдут за границу, чем будут вложены в производство. Это - естественное следствие того, что процесс трансформации собственности еще далек от завершения: потенциальные инвесторы ожидают надежного закрепления предприятий за новыми владельцами, а последние зачастую сами незаинтересованы в получении средств извне, опасаясь утраты контроля над предприятиями. Кроме того, притоку производственных инвестиций мешают неразвитость банковской системы и фондового рынка (особенно это подрывает возможности для капитализации сбережений населения), убыточность большинства предприятий, политические и другие риски.

Поэтому при всей важности антиинфляционного регулирования оно должно уступить приоритет политике роста. Специальные финансовые мероприятия, проводимые в последнее время с целью покрытия бюджетного дефицита (например, выпуск ГКО и форсирование денежной приватизации для пополнения доходов государства), то есть в конечном итоге с целью антиинфляционного регулирования, необходимо привести в соответствие с интересами политики роста^

Для становления институциональной системы, соответствующей потребностям роста, необходима новая экономическая роль государства. Исторически присущее нашей стране огосударствление экономики по сей день питает мощные этатистские тенденции. Они находят выражение, с одной стороны, в сохранении фактического контроля государства над производственной и финансовой сферами, с другой - в создании крупных промышленно-финансовых объединений (ФПГ и др.), которым государство обещает предоставлять разностороннюю помощь.

Исходя из нынешних экономических и политических тенденций подобный "госкапиталистический" вариант развития приходится рассматривать в качестве наиболее вероятного. Он может дать как позитивные эффекты (преодоление инвестиционного кризиса и концентрация усилий на приоритетных направлениях), так и негативные (ослабление конкурентной среды, проинфляционное давление на бюджет и др.) При этом позитивные эффекты могут быть усилены, а негативные ослаблены, если непосредственная деятельность государства как экономического субъекта не будет заслонять другую функцию государства в рыночной экономике - определение "правил игры" и контроль за их соблюдением. Для России, как и для любой посткоммунистической страны, где совсем недавно государство было практически единственным хозяйствующим субъектом и в силу этого не занималось установлением "правил игры" для других экономических агентов, рассматриваемая проблема сегодня занимает одно из ключевых мест в институциональной трансформации.

Если в развитии законодательной базы рыночной экономики в России за последние годы достигнут несомненный прогресс, то в практическом применении законов, как известно, дело обстоит не лучшим образом. Законы далеко не всегда соблюдаются, это характерно как для вертикальных отношений (государство - предприниматель), так и особенно для горизонтальных (между самими предпринимателями, то есть отношений, которые в западной литературе называют "контрактами"). Низкая дисциплина "контрактов" порождает специфически посткоммунистический вид трансакционных издержек - дополнительные затраты и усилия экономических агентов, связанные с необходимостью самостоятельно, а не при помощи государства защищать свои права и интересы: требование полной предоплаты поставок, высокого вознаграждения за риск в средне- и долгосрочных проектах и т.д., вплоть до использования "услуг" криминальных организаций, обеспечивающих соблюдение партнерами условий хозяйственных договоров. Между тем в рыночной системе подобный вид трансакционных издержек занимает ограниченное место, а часто вообще отсутствует, потому что там защита "контрактов" - едва ли не основная функция государства в экономике, функция настолько абсолютная, что воспринимается участниками хозяйственных отношений как нечто само собой разумеющееся.

Явно неэффективное исполнение этой функции государством в России связано не только с недостатками в использовании законодательной базы и в организации судебной cиcтeмы''. Оно имеет более глубокие корни - слабость институтов правового государства, фактическое доминирование исполнительных органов над другими ветвями власти, отсутствие традиций и реальных условий независимости судебной власти. Кроме того, незавершенность процесса передела собственности мешает формированию общественного консенсуса по вопросу о роли закона и соответственно ослабляет возможности государства в правовом регулировании экономики. Только формирование гражданского общества и завершение преобразований в сфере отношений собственности обеспечат условия для таких "правил игры", которые будут выражать согласованные интересы основной массы экономических агентов и поэтому могут быть надежно защищены государством.

Наряду с "контрактами" фундаментальными институтами рыночной системы, которые нуждаются в дальнейшем развитии, являются частная собственность и конкуренция. От состояния этих институтов зависит эффективность рынка как особого способа организации экономической деятельности. Пока же, несмотря на усилия реформаторов, подлинно частная собственность играет в российской экономике очень небольшую роль (наиболее полно она представлена в "новом бизнесе"), а там, где прошла приватизация, чаще возникала квазичастная собственность - смешение прав собственности различных субъектов. К тому же в последнее время появились тенденции к ренационализации^. Значительная часть производственных ресурсов по-прежнему находится в руках государства, и нерешительные попытки ввести частную собственность на землю слишком медленно меняют сложившуюся ситуацию. Однако до тех пор пока права собственности на предприятиях не будут четко определены (то есть пока не будет преодолена нынешняя ситуация "размытости" прав собственности), нельзя рассчитывать на приток производственных инвестиций, модернизацию промышленности и соответственно на переход от депрессии к экономическому росту.

Институциональный характер должен иметь, на наш взгляд, и такой традиционный инструмент развития экономики, как промышленная политика. Официальная долгосрочная концепция такой политики в нашей стране отсутствует, поэтому действия государства по решению крупных производственных и структурных проблем осуществляются в наиболее примитивных формах субсидирования кризисных отраслей и регионов. Чаще же государственное участие ограничивается обещанием поддержки, так как для большинства бюджетных целевых программ нет источников финансирования.

Прямое участие государства в производстве необходимо и неизбежно, особенно в тех сферах экономики, которые не могут быть подняты усилиями российского частного и квазичастного капитала. Речь идет об обновлении производственной инфраструктуры, неразвитость которой создает эффект "бутылочного горлышка", отдельных предприятиях легкой и пищевой промышленности, способных выпускать недорогую массовую продукцию, пользующуюся устойчивым спросом, о приборостроении и других производствах, определяющих научно-технический прогресс в машиностроении. Остро необходима реально действующая программа поддержки экспорта продукции обрабатывающей промышленности. Однако на практике, сталкиваясь с нехваткой средств, государство продолжает довольно бессистемно распылять ресурсы. В то же время гораздо более "дешевый" и действенный инструмент структурных преобразований - закрытие или перепрофилирование несостоятельных предприятий на основе процедуры банкротства - до сих пор не играет заметной роли. Более того, убыточные предприятия часто поддерживаются "на плаву" самим государством.

Вполне очевидно, что проблема банкротств включает много сложных производственных, юридических и социальных составляющих, тем более что в нынешней ситуации массовых неплатежей бывает трудно установить истинную причину несостоятельности предприятия. Однако отсутствие банкротств лишает нашу экономику одного из важнейших рыночных институтов, действие которого направлено именно на структурную перестройку производства.

Политика государства в вопросах несостоятельности предприятий должна быть увязана не только с производственными и социальными интересами, но и с политикой развития конкурентной среды, главным образом с внешнеторговым регулированием, поскольку импорт сегодня является наиболее реальным фактором конкуренции на российском рынке. Наконец, необходимы программы предпродажной санации части предприятий перед приватизацией и санации банков с целью создания эффективной финансовой системы, способной заменить государство в перераспределении ресурсов и переориентировать этот процесс на рыночные критерии прибыли и конкурентоспособности. Следует отметить, что в странах Восточной Европы в 1993 - 1994 гг. проводилась широкая кампания предприватизационной санации предприятий и банков, которая дала заметный толчок и самой приватизации, и развитию производства.

Российские реформы начала 90-х годов и эволюционное развитие последних двух лет подготовили экономику и общество к новому этапу глубоких преобразований. Сегодня стало совершенно очевидным, что переход к долгожданному росту невозможен без полноценных базовых институтов рынка, развития других рыночных институтов и соединения экономических механизмов в единую систему.

Постсоциалистичская трансформация в России будет проходить не как непрерывный процесс (подобно странам Восточной Европы), а стадийно - по крайней мере в два этапа. Стадийность вообще типична для социально-экономического развития нашей страны, поскольку коренится в особой противоречивости и сложности исторического пути России. Затянувшаяся "пауза" в реформах, даже если она сыграла позитивную роль в упрочении и закреплении достигнутого ранее, должна быть прервана в достаточно короткие сроки, пока недоинвес-тирование производственной сферы и шаткость денежно-кредитной системы не привели к новому витку спада.

В свою очередь, начало нового этапа требует политической воли к продолжению реформ, политической стабильности и определенности, поскольку назревшие изменения могут быть реализованы только на основе долгосрочного и сбалансированного реформаторского курса. Эти же условия политической стабильности в сочетании с развитием гражданского общества необходимы и для того, чтобы государство смогло выполнять присущие ему функции обеспечения устойчивых и благоприятных для экономических агентов "правил игры".