|
В последний раз Соединенным
Штатам понадобилось 47 лет, чтобы удвоить
свой валовой продукт на душу населения.
Япония это сделала за 33 года, Индонезия - за
17, Южная Корея - за 10 лет. Китайская
экономика росла в последние два
десятилетия со скоростью 8%.
С точки зрения китайского
правительства, все имеющие китайскую кровь
азиаты являются как бы членами одного
китайского сообщества. Согласно этой точке
зрения, китайцы - те, кто принадлежит к одной
расе, имеет одну кровь и вырос в одной
культуре, т.е. карта китайского населения
значительно превышает карту КНР. В эту зону
входят китайцы Гонконга, Тайваня и
Сингапура, китайские анклавы в Таиланде,
Малайзии, Индонезии и на Филиппинах,
некитайские по крови меньшинства Синьцзяня
и Тибета, и даже "дальние конфуцианские
родственники" - корейцы и вьетнамцы.
Фактом стало то, что
экономическая и культурная жизнь региона
начинает все больше вращаться вокруг
китайской оси. Этому в высшей степени
способствует влиятельная китайская
диаспора. В 90-х годах китайцы составляют 10%
населения Таиланда и контролируют половину
его валового продукта; составляя треть
населения Малайзии, китайцы-хуацяо владеют
всей экономикой страны; в Индонезии
китайская община не превышает 3% населения,
но контролирует 70% экономики. На Филиппинах
китайцев не больше 1%, и на них же падает не
менее 35% промышленного производства страны.
Китай явственно становится центральной
осью "бамбукового" сплетения
солидарной, энергичной, творческой
религиозной общины, снова увидевшей себя
"срединной империей". К 2020 г. Азия, по
прогнозам Всемирного банка, будет
производить более 40% мирового валового
продукта. Для истории возвышения Запада это
будет эпохальное событие. В любом случае в
Восточной Азии создается центр,
потенциально превосходящий классический
Запад. Если у Запада есть Немезида, то ее
зовут Восточная Азия, ибо это единственный
регион, получающий шанс в начале XX1 в.
Недавно обозначившаяся
самоуверенность Азии покоится на
нескольких основаниях. Первое -
феноменальный экономический рост. За 50 лет
азиаты сумели сделать то, на что Западу
понадобилось несколько столетий. Средний
темп прироста ВВП азиатских стран
превышает 6% в год, а у Запада он равен 2,7%.
Через 20 лет среди шести величайших экономик
мира пять будут азиатскими. Возглавлять
мировой список (по прогнозу Центрального
разведывательного управления США) в 2020 г.
будет Китай с ВВП в 20 трлн. долл. На втором
месте - США (13,5 трлн.), затем Япония (5 трлн.),
на четвертом месте - Индия (4,8 трлн.), затем
Индонезия (4,22 трлн.), Южная Корея (3,4 трлн.) и
Таиланд (2,4 трлн. долл.). В азиатское развитие
инвестируются огромные суммы. В 1980 г. прямые
инвестиции в Восточную Азию составляли 1,3
млрд. долл., а в 1994 г. - 42,7 млрд. Общий поток
капитала в этот регион в 1990-1994 гг. утроился и
достиг 91 млрд. долл. Уже в начале грядущего
столетия в Азии будут находиться 16 из 25
крупнейших городов мира. Именно в этом
регионе в 1994- 1995 гг. были построены шесть (из
семи построенных в мире) атомных реакторов.
Второе основание - впервые столь
открыто проявившее себя представление о
том, что азиатские религиозность и кулятура
не только имеют равные права на уважение, но
по многим стандартам выше западной,
подошедшей к своему упадку. Внимательный
наблюдатель отметит: представители Запада
выше всего ставят права, представители
Востока - обязательства; представители
Запада - законы и контракты, представители
Востока - решение, принимаемое по взаимному
согласию, желательно на основе консенсуса.
И солидарность окупается. На наших глазах
получили признание такие ценности
конфуцианства, как дисциплина,
приверженность порядку, ответственность в
семье, трудолюбие, коллективизм; они
противопоставляются западному
индивидуализму, более низкому уровню
образования, неуважению старших и властей.
По мнению многолетнего сингапурского
премьера Ли Куан Ю, общинные ценности и
практика восточноазиатов - японцев,
корейцев, тайваньцев, гонконгцев и
сингапурцев - оказались их большим
преимуществом в гонке за Западом. Работа,
семья, дисциплина, авторитет власти,
подчинение личных устремлений
коллективному началу, вера в иерархию,
важность консенсуса, стремление избежать
конфронтации, вечная забота о "спасении
лица", господство государства над
обществом (а общества над индивидуумом),
равно как предпочтение "благожелательного"
авторитаризма над западной демократией, -
вот, по мнению восточноазиатов, слагаемые
успеха сейчас и в будущем. Появились
идеологи азиатского превосходства,
уговаривающие даже Японию отойти от "порочной
практики" западничества, выдвинувшие
программу "азиатской Азии".
Третье - призыв к незападным
обществам отвергнуть старые догмы.
Англосаксонская модель развития, столь
почитавшаяся в предшествующие четыре
десятилетия как наилучший способ
модернизации и построения эффективной
политической системы, попросту не работает.
Вера в свободу, равенство и демократию
наряду с недоверием к правительству,
противостояние властям, неуловимые сдержки
и противовесы, поощрение конкурентной
борьбы, священность религиозных
игражданских прав, явственное стремление
забыть прошлое и игнорировать будущее ради
эффективности непосредственных
результатов - все это противоположно
мировосприятию масс незападного населения.
Огромный развивающийся мир от Средней Азии
до Мексики должен воспринять реально
имитируемый опыт Азии: "Азиатские
ценности универсальны; европейские
ценности годятся только для европейцев".
Когда португальцы в 1999 г. уйдут из
последней колонии Запада в Китае Макао, мир
станет несколько иным, севороатлантическая
зона получит полнокровного соперника.
Китайцы станут равными американцам и
европейцам в высоких советах, где
принимаются решения о войне и мире. Новый
мировой гигант уже сейчас смотрит на Запад
безо всякой симпатии. В закрытом китайском
документе 1992 г. говорилось: "Со времени
превращения в единственную сверхдержаву
США жестоко борются за достижение нового
гегемонизма и преобладание силовой
политики - и все это в условиях их вхождения
в стадию относительного упадка и
обозначения предела их возможностей".
Президент КНР Чжао Цзыян заявил в 1995 г., что
враждебные силы Запада ни на момент не
оставили свои планы вестернизировать и
разделить нашу страну". По мнению
китайских лидеров, США пытаются "разделить
Китай территориально, подчинить его
политически и духовно, сдержать
стратегически и сокрушить экономически".
Мировые военные расходы
сократились между 1987 и 1994 гг. с 1,3 трлн. до 840
млрд. долл. Но эта мировая тенденция
встречает противоположное движение в
наиболее динамически развивающемся
регионе мира - в Восточной Азии. Если
Североатлантический блок за период 1985-1993 гг.
уменьшил свои расходы на 10% (с 540 млрд. до 485
млрд. долл.), то восточно-азиатский регион за
это же время увеличил свои военные расходы
на 50% (с 90 млрд. до 135 млрд. долл.). Военные
расходы Японии за 1987- 1994 гг. увеличились с 32,4
млрд. до 45,8 млрд. долл., Южной Кореи - с 7,9 млрд.
до 11,5 млрд., Таиланда - с 2,3 млрд. до 3,8 мдрд.,
Малайзии - с 1,3 млрд. до 2,1 млрд. долл. Но,
конечно, самый большой рост военных
расходов произошел в Китайской Народной
Республике. Начиная с 1991 г. КНР увеличивала
свои военные расходы на 17% в год. Китай между
1988 и 1993 гг. удвоил военные расходы, доведя их,
при оценке по официальному обменному курсу,
до 40 млрд. долл. (а по реальной покупательной
способности - до 90 млрд. долл.). Закупки у
России истребителей Су-27, подводных лодок,
ракет класса земля-воздух и большого числа
танков еще более укрепили китайские
вооруженные силы. Пекин изменил свою
военную стратегию, переориентируя
вооруженные силы с северного направления
на южное, развивая при этом ВМС, планируя
оснастить авианосцем, совершенствуя
способности дозаправки своих самолетов в
полете, покупая истребители современного
класса.
Новая гонка вооружений в
Восточной Азии объясняется, во-первых,
китайским ирредентизмом, стремлением
собрать воедино все земли и острова,
которые когда-либо были в китайском
владении. Речь идет о Гонконге, Тибете,
Тайване и островах Южно-Китайского миря.
Китай открыто выразил готовность применить
военную силу для восстановления своих "попранных
прав".
Вторая причина - религиозно-психологического
свойства: представление о Китае как
естественно доминирующей величине,
обиженной в XIX в. Западом. "В Китае ожил, -
отмечает Холлоран, - менталитет Срединного
Царства, в котором другие азиаты видятся
как существа низшего порядка, а
представители Запада - как варвары .
К.Либерталь из Мичиганского
университета полагает, что "китайские
лидеры обратились к национализму, чтобы
укрепить дисциплину и поддержать
политический режим". И у правителей, и у
интеллектуалов Китая складывается мнение,
что после благожелательности 70-80-х годов в
90-е годы мир посуровел в отношении Китая,
желание помочь в его развитии иссякло.
Теперь Китай должен постоять за себя, и он
может себя защитить после 200 лет унижений.
Дэн Сяопин был своего рода гарантом
китайской сдержанности, после него
сторонники самоутверждения получают новый
шанс. На нынешнем китайском политическом
горизонте не видно фигуры прозападной
ориентации, зато открыто проявляют себя
сторонники жесткости. Такие действия
американцев, как активизация вещания на
радио "Свободная Азия", раздражают
китайское руководство. На этом пути курсы
США и Китая могут прийти в противоречие.
Если, как пишет Холлоран, США считают своей
базовой задачей в этом регионе "продвижение
фундаментальных американских идеалов",
то нетрудно представить себе
нематериальную причину для столкновения.
Западные аналитики начинают сравнивать
подъем Китая с дестабилизирующим мировую
систему выходом вперед кайзеровской
Германии на рубеже XIX-XX вв. Премьер
Сингапура Ли Куан Ю оценил подъем Китая
следующим образом: "Размеры изменения
Китаем расстановки сил в мире таковы, что
миру понадобится от 30 до 40 лет, чтобы
восстановить потерянный баланс. На
международную сцену выходит не просто еще
один игрок. Выходит величайший игрок в
истории человечества".
|
