Столыпинская аграрная программа
настолько совпадала с аграрной программой
Совета объединенного дворянства, что все
тогдашние политические наблюдатели, от
кадетов до большевиков, прежде всего
подчеркивали это родство. Цитированный
выше кадет А.С.Изгоев отмечал, что программа
Столыпина - это программа "объединенных
дворян". В июне 1906 года будущий лидер
умеренно-правых - Балашов в записке царю
писал:" Дайте, государь, крестьянам их
земли в полную собственность, наделите их
новой землей из государственных имуществ и
из частных владений на основании
полюбовной частной сделки, усильте
население, удешевите кредит, а главное -
повелите приступить немедленно к
разверстанию земли между новыми полными ее
собственниками, и тогда дело настолько
займет крестьян и удовлетворит главную их
потребность и желание, что они сами
откажутся от общения с революционной
партией". Нетрудно видеть, что здесь
перечислены все пункты столыпинской
аграрной реформы. Обсуждение указа 9 ноября
1906 года началось в Думе 23 октября 1908 года, т.е.
спустя два года после того, как он вошел в
жизнь. Обсуждение его шло более полугода.
Докладчиком аграрной комиссии по праву
стал октябрист С.И.Шидловский. С первых же
слов он был вынужден признать, что еще
совсем недавно идея конфискации помещичьей
земли находилось в плоскости практического
решения, а в настоящий момент продолжает
оставаться заветной крестьянской мечтой.
Отвергая такой подход в принципе, докладчик
противопоставил ему идею личной
крестьянской собственности на землю.
Только такая собственность выведет
крестьянина из нужды, сделает из него
свободную личность. " Если кто
действительно желает обращения нашего
государства в правовое ,- утверждал он ,- то
не может высказаться против личной
собственности на землю".
Самой выразительной была речь
Маркова 2-го, как всегда грубо откровенная, а
потому и наиболее ценная. С презрением
отвергнув кадетский тезис о том, что право
выше силы, Марков без обиняков заявил:" Я
думаю, что сила... выше писаного права".
Это был исходный тезис. " Я нисколько не
опасаюсь того ,- говорил он далее ,- что часть
крестьян неизбежно при этом обезземелет, и
опять-таки в этом я не вижу ни малейшего зла".
Устами Маркова помещичья контрреволюция
ясно дала понять, что для сохранения своих
земель она не остановится ни перед каким
насилием. Позиция же кадетов
обуславливалась двумя главными мотивами: -
пониманием, что с каждым годом действия
указа 9 ноября их собственная программа "
принудительного отчуждения " становится
анархизмом - весьма обоснованным опасением,
что в случае краха столыпинского аграрного
курса в стране разразится новая революция.
Поэтому в их выступлениях основным мотивом
был призыв к осторожности, к разъяснению,
что " принудительное отчуждение "
лучше, чем указ 9 ноября.
Первый кадетский оратор Шингарев
начал свою речь с характерного признания:
"Этот кошмарный аграрный вопрос в России
обладает странным свойством феникса, вновь
возрождающегося из, казалось бы, потухшего
пепла".* Призыв Шингарева к осторожности
распространялся прежде всего на общину. Он
защищал ее "жизнеспособность,
способность к "здоровой" революции",
требовал сохранения за выделенными землями
характера надельных земель. "Я человек
западной культуры, - вторил ему второй
кадетский оратор, А.Ф.Бабянский, - но я был
учеником знаменитого профессора К.Д.Карелина
в 80-х годах. Это тоже человек западный, но я
помню его поучения в этом отношении. Он
говорил: "Господа, берегите общину, вы
помните - это вековой институт".
В основе всей кадетской критики
указа лежал страх перед революцией. Еще на
заседании земельной комиссии 16 января 1908
года кадет А.Е.Березовский заявил: "Указ
приведет к образованию сельского
пролетариата, который волей-неволей нами
этой свободой толкается на грабежи и
присвоение чужой собственности..."
Большинство же правых крестьян
высказались в духе законопроекта 42-х.
Говорилось, что в аграрном вопросе должны
быть разрешены еще многие другие стороны, т.к.
не суть важно, что острота явилась в
аграрном вопросе от 9 ноября, а суть важно и
остро это безземелье и малоземелье
крестьян". "Если я голоден, - сказал
далее Андрейчук, - все равно буду кричать:
"есть хочу". Поэтому необходимо
частичное отчуждение". Очень точно
отношение правых депутатов-крестьян
Могилевской губернии выражал Шевцов "...
он /народ/ ожидал вовсе не указа 9 ноября, он
его и не ожидает; он ожидает не разделения
наших земель, которые у нас есть, он ожидает
каких-либо источников наделения крестьян
землей... Поэтому, про указ 9 ноября я
упоминаю с болью в сердце..."
Трудовик же защищал общину как
выразитель определенной доктрины. В ней он
видел одно из средств борьбы против 9 ноября.
Община, по его мнению, худо ли, бедно, но все
же защищала крестьян от быстрого и
массового обезземеливания, которым грозил
столыпинский указ.
Другие, более трезвомыслящие,
понимали невозможность попятного движения.
Глубокое чувство безысходности охватывало
правых оппонентов Столыпина: за переходом
крестьян к личной собственности на землю
маячило предоставление им экономического и
политического равноправия, а в итоге -
появление новой демократической силы как
основного элемента общественной и
политической жизни страны. Единственное,
что оставалось делать представителям
правого лагеря, - это тормозить по мере сил
реализацию реформы и мешать правительству
использовать её в политических целях.
|