|
Причины гражданской войны в США,
вспыхнувшей в (апреле 1861 г.), слишком
противоречивы и многоплановы, чтобы идти на
риск беглого пересказа их. И все же рискнем.
Еще до того как (4 июля 1776 г.)
североамериканские колонии Англии, про-возгласив
независимость, стали самостоятельным
государством, на этих землях в ос-новном уже
сложилась социальная иерархия с двумя
разновидностями - северной и южной. На Юге
во главе ее находился состоятельный класс
плантаторов (часто - по-томков
аристократических английских семейств),
деловым придатком которого были торговцы,
осуществлявшие массу операций, чересчур
сложных для белоручек-аристократов и “недостойных”
их. Необъятные плантации Юга - прежде
всего табач-ные (с конца XVIII в. - хлопковые), а
также сахарные, рисовые и всякие другие -
обра-батывали негры-рабы, лишенные каких-либо
прав.
История негров в Северной Америке
сложилась так, что, являясь формально сво-бодными
на Севере, они были, с точки зрения всех
белых американцев существами низшей
категории, а для южан - просто предметом
домашнего обихода, бессловесными животными,
отличавшимися от коров или лошадей, только
функциональным примене-нием. “Добропорядочные”
же северяне, в среде которых торговцы, а
затем и промыш-ленники играли ведущую роль,
нимало не заботились о том, что происходило
с “этими черными”
на просторах южных плантаций. Впрочем,
на самом Севере рабства не суще-ствовало. У
части негров там даже были крохотные фермы,
порой - лавчонки и мастер-ские, которые,
правда, посещали только негры. Белые же
снисходительно взирали на это, искренне
радуясь своему “демократизму”.
Такое положение сохранялось вплоть до
начала 20-х годов XIX в., когда в США появились
не отдельные противники рабства (это было и
прежде), а группы людей все решительнее
высказывавших протест против этого
института, несовместимого с бур-ным
развитием капитализма в стране и буржуазно-демократической
этикой. В основ-ном это был трудовой люд
Севера и - в меньшей степени - Юга: фермеры,
ремесленни-ки, позднее - также промышленные
рабочие, лучшая часть интеллигенции.
Конечно, такое расслоение в вопросе о
рабстве не следует понимать буквально, ибо
весьма зна-чительная часть простолюдинов (особенно
на Юге) была заражена расистскими пред-рассудками,
основанными исключительно на
пренебрежении к иному, черному, цвету кожи
тех, которым, казалось, навечно суждено было
остаться низшей расой на земле Америки.
Но с этим не желали мириться ни сами негры,
ни их белые защитники, которых становилось
все больше. Начиная с 20-х годов споры о том,
быть или не быть в США рабству, и о других
связанных с этим проблемах активно
вторгаются в политическую область,
становятся предметом бурных обсуждений в
конгрессе США, в ассамблеях практически
каждого штата. Еще до начала гражданской
войны негритянский вопрос стал причиной
многообразных форм борьбы и в переносном и
в прямом смысле слова.
В 50-е годы усилилось нагнетание
взрывоопасной обстановки вокруг проблемы
рабства. Именно тогда синонимом выражения “негритянский
вопрос” стали слова “не-отвратимый
конфликт” - так и по сей
день именуют эту проблему историки.
Дело защиты прав негров на все то, чем
пользовались белые граждане Соединен-ных
Штатов, перестало быть монополией одиночек
и небольших групп, получивших название
аболиционистов (т. е. упразднителей,
ликвидаторов чего-то, в данном случае -
рабства), объективно став органической
частью интересов буржуазии северных штатов,
ибо процветавшие на Юге рабство и крупное
землевладение сковывали развитие стра-ны
по капиталистическому пути. Но
плантаторская олигархия Юга не намерена
была уступать. Более того, она жаждала
распространить рабство и па территории
остальных штатов, тем более что кризис
рабовладельческого плантационного
хозяйства к тому времени углубился, и в
получении новых земель плантаторы видели
свое спасение.
Именно поэтому Юг настороженно и даже зло
встретил создание в (феврале 1854 г.)
республиканской партии, ставшей в те годы
выразительницей интересов молодой
национальной буржуазии, а также средних и
мелких фермеров. Её лидеры вначале ос-терегались
прямо высказываться за отмену рабства, хотя
не скрывали антипатии к нему и активно
выступали за его ограничение территориями
тех штатов, где рабство уже существовало.
Конечно, не следует понимать ситуацию тех
лет упрощённо: северяне - хорошие, южане -
плохие. Представители северной буржуазии
объективно решали для себя негритянский
вопрос в плане постепенной отмены рабства.
Но это отнюдь не оз-начает, что всех их
занимали нужды негритянского населения,
что они стремились чем-либо ему помочь,
кроме формального перевода негров в другую
экономическую кате-горию. Подобно
плантаторам, они считали негров
недостойными даже минимальных прав,
намереваясь предоставить им лишь видимость
личной свободы.
Это в полной мере относилось и к будущему
президенту США А. Линкольну. Между тем
взгляды его в ходе войны претерпели
сложнейшую эволюцию. Так, в (сен-тябре 1858 г.),
баллотируясь в сенат от штата Иллинойс,
Линкольн высказался против предоставления
неграм права гражданства и добавил, что
каждый конкретный штат имеет право сделать
негров гражданами, но если такой вопрос
встанет в его родном Иллинойсе, он будет
бороться против этого. Иными словами,
признавая рабство явле-нием несправедливым,
Линкольн не выступал тогда ни за его
административную отме-ну, ни –
тем более – за
последующее предоставление неграм
избирательных прав.
( В 1860 г.) события стали развиваться с
нарастающей быстротой. Ещё в феврале
Линкольн, к тому времени уже очевидный
лидер республиканской партии, заявил, что
правительство США “не
может постоянно быть
полурабовладельческим и полусвобод-ным”
и что полная победа противников рабства
или же его сторонников неизбежна. А 6 ноября
состоялись президентские выборы, на
которых Линкольн голосами 1 866 452
американских граждан был избран
президентом и, согласно конституции страны,
дол-жен был занять свой пост 4 марта
следующего года (позднее этот 4-месячный
интервал сократили до 2,5 месяцев, до 20
января).
Победа Линкольна и республиканской
партии стала для рабовладельцев своеобраз-ным
сигналом к началу действий. Еще до выборов
общественность Юга, предвидя по-добный их
исход, широко обсуждала возможность
сецессии (т. е. отделения) южных штатов.
Опасаясь этого, Линкольн 30 ноября писал
видному политическому деятелю Юга,
будущему вице-президенту Конфедерации А.
Стефенсу: “Действительно
ли насе-ление Юга испытывает опасения, что
республиканская администрация намерена
прямо или косвенно вмешаться в жизнь его
рабов и его самого? Если это так, то хочу
заверить Вас... что для подобных опасений
нет оснований”. Но и
провозглашенная республикан-цами
умеренная доктрина - ограничение рабства
его прежними территориями - не уст-раивала
рабовладельцев.
По инициативе губернатора Южной Каролины
У. Гиста власти южных штатов еще в октябре
1860 г. тайно условились о совместном выходе
из состава Союза в случае победы
республиканцев. Спустя полтора месяца
после выборов, 20 декабря, Южная Каролина
первой осуществила сецессию. Законодатели
штата, собравшись в его столи-це Чарлстоне
на экстренный конвент, приняли декрет, где,
в частности, заявлялось: “Существующий
ныне союз между Южной Каролиной и другими
штатами под назва-нием „Соединенные
Штаты Америки” настоящим
расторгается”. Примеру
южнокаро-линцев. как и было условлено в
затеянной Гистом секретной переписке,
последовали Миссисипи (9 января 1861 г.),
Флорида (10 января), Алабама (II января),
Джорджия (19 января), Луизиана (26 января),
Техас (1 февраля). Не везде мнение
законодателей было единодушным: так, при
принятии решения о сецессии Алабамы голоса,
поданные “за”
и “против”,
соотносились как 61 и 39, а в Джорджии - 208 и
89.
4 февраля представители шести из
отделившихся к тому времени семи штатов (делегат
от только что отколовшегося Техаса прибыл
лишь 13 февраля) на конвенте в Монтгомери {штат
Алабама); объявили об объединении в
рабовладельческую Конфе-дерацию,
президентом которой 9 февраля они выбрали
крупного плантатора Джеффер-сона Дэвиса,
бывшего в 1853-1857 гг министром обороны США. 18
февраля Дэвис “официально”
вступил в должность. Конвент в
Монтгомери, провозгласив себя кон-грессом,
принял и конституцию (8 февраля временную, а
11 марта - постоянную), “уза-конившую”
рабство на Юге.
Война надвигалась неотвратимо, и события,
ставшие ее началом, уже разворачива-лись
близ Чарлстона. Выйдя из состава Союза,
власти Южной Каролины прекратили поставку
продовольствия федеральному гарнизону в
форте Моултри, расположенному на северной
стороне прилегавшей к Чарлстону бухты.
Фактическое установление бло-кады и
возможность новых осложнений побудили
командующего гарнизоном Моултри, 55-летнего
майора Р. Андерсона поздно вечером 26
декабря тайно переправить всех своих людей
в стратегически более выгодно
расположенный форт Самтер, который
находился на острове посередине бухты, при
выходе из нее. Мятежники, только утром
обнаружившие “пропажу”
гарнизона Андерсона и появление его на
Самтере, пришли в ярость: ведь до этого они
рассчитывали на “мирную”
капитуляцию Севера. Теперь же
становилось все яснее: войны не избежать!
А положение в Самтере стало просто
отчаянным: запасы продовольствия и питье-вой
воды (прежде ее доставляли с материка) были
на исходе. Еще остававшийся в Бе-лом доме
президент Дж. Бьюкенен сделал жест,
демонстрирующий его готовность по-мочь
людям Андерсона: 9 января в бухту Чарлстона
вошел большой пассажирский па-роход “Звезда
Запада”, на котором
было продовольствие для Самтера и около 200
сол-дат для усиления его гарнизона. Но когда
батарея мятежников из форта в Куммингс-Пойнте
дала по совершенно безоружному пароходу
несколько залпов, он развернулся и уплыл.
Андерсон, видевший эту сцену со стен
Самтера, запретил канонирам поддер-жать “Звезду
Запада” огнем: у него
была инструкция министра обороны Дж. Флойда
(тот тайно симпатизировал мятежникам и в
последние недели своего министерства от-правил
на Дальний Запад 15 тыс. солдат федеральной
армии из имевшихся тогда у Союза 16 367,
фактически выведя этим их из строя) “избегать
любой акции, которая повела бы к ненужному
провоцированию агрессии” .
Время шло, и близился день, когда
новоизбранный президент Линкольн должен
был занять кабинет в Белом доме. 11 февраля
он выехал в Вашингтон из столицы Ил-линойса
Спрингфилда, где жил до этого. По пути
Линкольн останавливался в ряде го-родов,
выступая с речами, что должно было
способствовать и укреплению его популяр-ности,
и разъяснению позиции будущей
администрации по поводу положения в стране.
Вскоре он прибыл в Вашингтон.
4 марта, невзирая на мольбы руководителей
службы безопасности (у них были серьезные
основания опасаться попыток покушения),
Линкольн поднялся на трибуну перед
недостроенным зданием Капитолия и —
теперь уже в качестве президента —
произнес небольшую речь. Президент
призвал южан к примирению, сказав: “Мы
не враги, но друзья. Мы не должны быть
врагами”. Он заверил
южные штаты, что все опа-сения по поводу
возможной угрозы их собственности (каковой
считались и негры-рабы) и безопасности со
стороны новой администрации напрасны.
Линкольн особо подчеркнул, что разделение
США на два государства противоестественно
и эти новые образования, Союз и
Конфедерация, не могут быть
долговременными.
Речь президента уже ничего не могла
изменить, но газеты Юга опубликовали ее, с
удивлением обратив внимание на блестящий
ораторский стиль Линкольна и особенно
выделив следующие слова: “В
ваших, а не в моих руках, мои недовольные
соотечест-венники, важный вопрос о
гражданской войне. Наше правительство не
собирается на-падать на вас. У вас не
возникнет никаких конфликтов, если вы сами
не станете агрес-сорами. Вы не давали клятвы
Господу уничтожить это правительство, а я
даю, и самую священную, - сохранить, защитить
и оборонить его” .
Нового президента сразу же ввели во все
детали сложнейшей ситуации с Самтером. 9
марта на встрече со своим кабинетом
Линкольн предложил министрам обсудить по-ложение
и найти оптимальное решение. Некоторые
министры советовали эвакуировать форт
ввиду невозможности его защиты, другие же,
ссылаясь на то, что, по донесениям Андерсона,
в Самтере еще оставалась провизия на 28 дней,
предлагали до истечения этого срока не
поднимать вопрос об эвакуации. Не занял
тогда Решительной позиции и сам президент.
Опасаясь чем-либо спровоцировать
мятежников на открытие военных действий, он
в конце марта распорядился направить в
Самтер небольшую флотилию под
командованием Г. Фокса, но не для снятия
блокады, а всего лишь для пополнения
складов форта запасами продовольствия. Все
еще стремясь соблюдать формальные приличия,
Линкольн 6 апреля послал губернатору Южной
Каролины Ф. Пикенсу уве-домление о
предстоящей операции и ее чисто мирных
целях.
|
