К сожалению, и после принятия 18 апреля 1991 года Вер­ховным Советом России Закона РСФСР «О милиции» , основ­ные идеи которого основывались на принципах департизации, деуниверсализации, уважения и соблюдения прав человека, расширения прав милиции, демократизации условий службы и т. д., основные проблемы системы не были разрешены. Наобо­рот  некоторые участки ее работы изза неоправданного разъединения подчиненности, пересмотра компетенции оказа­лись в полупарализованном состоянии.

Становится все более ясным, что на путях изолированных организационных реорганизаций старые болезни милиции только усугубляются.

Система МВД, несмотря на искренние усилия своих со­трудников, продолжает испытывать постоянную тенденцию к бюрократизации, формализму, бумаготворчеству, «валовым» методам pаботы, снижению профессионального уровня в слу­жебной деятельности. Моральнопсихологическая атмосфера в органах внутренних дел, несмотря на наличие сейчас си­стемы их материальной поддержки, усложняется. Распростра­ненными явлениями продолжают оставаться нарушения за­конности, произвол, пьянство, низкая культура служебных от­ношений. В МВД сохраняется высокий уровень самоубийств  I0 % от всех случаев смерти и гибели сотрудни­ков. В отдельные же годы этот уровень превышал число по­гибших при исполнении служебных обязанностей.

Эффективность служебной деятельности милиции общественной безопасности практи­чески по всем ведущим показателям ухудшается. За 6 меся­цев 1994 года не установлены преступники, совершившие 1941 убийство, свыше 9,5 тыс. тяжких телесных повреждений, более 1,5 тыс. изнасилований, более 5 тыс. разбоев, 296 тыс. краж личного имущества граждан. В 1994 году не раскрыто 450990 преступлений  на 108,5;% больше, чем в 1992 году.

В 1990 году в России было зарегистрировано около 1 млн. 840 тыс. преступлений, в том числе 15,5 тыс. убийств, до 41 тыс. тяжких телесных повреждений, 648 тыс. краж лично­го имущества граждан. При этом почти каждое второе из числа указанных и других зарегистрированных по линии уго­ловного розыска преступлений осталось нераскрытым.

В настоящее время данные тенденции сохраняются. Про­должает падать активность в деле выявления правонаруше­ний, не прекращается, а принимает новые изощренные фор­мы укрытие преступлений от учета: в системе МВД реали­зуется массовая практика такого укрытия. Изза этого не соответствует реальности уголовная статистика. Процент пре­ступлений укрываемых, нерегистрируемых и нерасследуемых растет. По мнению прокурора Ульяновской области Ю. М. Золотова, стала нормой борьба с преступностью на бумаге и фальсификация статистики преступлений: фиктивно раскры­тые преступления квалифицируются как менее тяжкие, ис­кусственно завышаются данные по раскрытию преступлений, когда, например, каждая стадия одного раскрытого преступ­ления выводится как самостоятельная .

Среди сотрудников, несмотря на регулярное увеличение со­держания, распространяется апатия и равнодушие. Практи­чески повсеместно ощущается нехватка квалифицированных кадров основных служб, углубляется эрозия профессиональ­ного ядра правоохранительных коллективов. Почти каждое пятое дело, отправленное прокурору и в суд, возвращается на доследование; следственные изоляторы переполнены, объ­являются голодовки ради ускорения следственного процесса.

До критического уровня снизился творческий элемент в ра­боте, что не может самым негативным образом не сказаться на моральном самочувствии сотрудников. «Отсутствие ини­циативы у руководства порождает стереотип. Ты придума­ешь, ты сделаешь, тебя и накажут за то, что плохо сделал. Молодой специалист прибывает по окончании учебного заве­дения в подразделение полный энергии, с огромным жела­нием отдать всего себя борьбе с преступностью. И... получа­ется парадокс. Чем больше он трудится, не считаясь с лич­ным временем, тем больше к нему претензий. Малопомалу ко вчерашнему новичку приходит «прозрение» .

Служебная деятельность, требующая определенной процес­суальной стабильности, размеренности и системности, постоян­но дезорганизуется различными верхушечными шараханьями, влекущими всевозможные неправовые уклоны (обвинитель­ный, оправдательный, репрессивный, «гуманистический» и т. д,), связанные с ними повышенную нервную наэлектризованность и невротизацию сотрудников. Следует отметить, что прокуратура, призванная к охране правового режима в про­цессуальной сфере, во многом сама стала своеобразным про­водником различных политических влияний, следствием чего было усиление бюрократизации милиции, в том числе и милиции общественной безопасности.

Процесс бюрократизации не только не был остановлен пе­рестройкой с ее хаотическими и несистемными политикопра­вовыми новациями, но и стал нарастать под давлением необ­ходимости широкого применения командных методов поддер­жания правопорядка в период резкого роста преступности. «В нашей служебной повседневности часто царит полнейшая чепуха,  пишет в редакцию доведенный до отчаяния сотруд­ник уголовного розыска.  Спускаются сверху тысячи ин­струкций, которые говорят, как нужно сидеть, передвигаться, дышать работнику милиции общественной безопасности. Но ни одна из них не говорит, как нужно работать, чтобы был конечный результат. Доходит до того, что вызывают в главк, спрашивают, почему не рас­крыл то или иное преступление. Начинаешь объяснять  не­хватка людей, большая загруженность. Отвечают  мы, дес­кать, не спрашиваем про нехватку, спрашиваем, почему не раскрыл. Объясняешь  отсутствие транспорта, несознатель­ность некоторых сотрудников. «И про это не спрашиваем, по­чему не раскрыл?»  «Ну, не раскрыл и все!»  «А раскроешь?»  «Раскрою».  «Ну иди». Выходишь и недоумева­ешь  а зачем приглашалито? Самым главным механизмом торможения являются люди, сидящие наверху годами без деятельности. Если они когдато и умели работать, то раз­учились» .

Конечно, бюрократизация сама по себе не может рассмат­риваться в качестве самостоятельной причины процессуаль­ных деформаций. Она образует постоянный давящий на про­цесс фон в силу более глубоких, малорефлектируемых наукой и практикой процессов в правовой системе. Бесполезнее всего бороться с бюрократизмом как таковым. Сама юридическая деятельность при определенных условиях и параметрах пра­вовой системы продуцирует особый режим функционирова­ния правоохранительной инфраструктуры, в котором админи­стративное управление юридическим процессом вытесняет процессуальное управление охраной правопорядка и бюро­кратия и бюрократизм становятся необходимыми институтами поддержания эффективности юрисдикционной работы.

Бюрократический вариант юриспруденции воспроизводит­ся через эрозию юридического профессионализма в системе милиции общественной безопасности. В милицейской сфере эта эрозия постепенно привела к упадку ведущую отрасль индустрии полицейской борьбы с преступностью  оперативнорозыскную деятельность. В от­сутствие полноценной судебной власти, политизации прокура­туры, оперативнорозыскная работа милиции без классиче­ских процессуальных стимулов к совершенствованию посте­пенно превратилась в грубопримитивный, вечно балансиру­ющий на грани законности институт продуцирования вало­вых показателей раскрываемости, чуждый перспективе раз­вития розыскного дела, его научнотехническому прогрессу.

Блестящие показатели раскрываемости преступлений в СССР по многим позициям, наверное, лучшие в мире, при первом же соприкосновении с изменяющейся структурой, ка­чеством преступности, элементарными мерами по укреплению статуса суда и процессуальных гарантий резко пошли вниз. Так, если в начале 80х годов раскрываемость по линии уго­ловного розыска в среднем составляла примерно 70%, то в 1993 году, по данным министра юстиции РФ Ю. X. Калмы­кова, «из всех зарегистрированных (только зарегистрированных) преступлений остались нераскрытыми (а значит, и без­наказанными) почти половина. Это почти полтора миллиона преступников, которые так и не предстали перед судом» .По данным же зав. отделом НИИ проблем укрепления законно­сти и правопорядка при Прокуратуре РФ А. Д. Бойкова, сей­час в России не раскрывается до 74% преступлений .

Архаичность оперативнорозыскных и тесно с ними свя­занных иных форм и методов милицейской работы особенно проявилась при попытках скоростного приобщения к запад­ноевропейским процессуальным и надзорным институтам ти­па презумпции невиновности или формулы «все разрешено, что не запрещено законом», которые были повсеместно оттор­гнуты юридической практикой.