В большинстве учебных и монографических изданий, посвященных проблеме причин преступности, акцент, как правило, делается на какой-либо один причинный комплекс, детерминирующий поведение, - чаще всего социальный, реже - биологический. Но ведь социальные установки преломляются через субъективное восприятие человека со всеми его биологическими особенностями.

На субъективный выбор варианта поведения влияют как обстоятельства объективного характера, так и психофизиологический статус личности. Физиологические процессы, происходящие в человеке, фатальны. Их непременный итог - поведенческий акт, но лишь такой, который может принести биологической системе "человек" удовлетворение. Потребность в удовлетворении является доминантой любого поведения.

Психологи доказали: для того чтобы сознательно изменить доминанту, необходимо изменить смысл деятельности человека. Лишь в этом случае можно кардинально повлиять на поведение и изменить его так, как диктует смысловая доминанта большого либо малого общественного формирования. История, и в частности библейская, предлагает интересные примеры на сей счет: апостол Павел был жестоким гонителем христиан, и лишь сильный импульс, который он получил по дороге в Дамаск, куда шел для исполнения миссии палача, изменил его смысловые доминанты, превратив в такого же фанатичного ревнителя христианства, каким он был в роли гонителя.

Учитывая неразрывную связь биологического и социального в детермйнировании поведения, в том числе поведения преступного, в настоящей статье основное внимание будет уделено нравственному воспитанию. Во-первых, объем журнальной статьи не позволяет с необходимой полнотой охарактеризовать и биологические, и социальные доминанты и показать их взаимообусловленность; во-вторых, нравственность, как и безнравственность, является импульсом, мотивом поведения, что относится в большой степени к области психофизиологии (и здесь волей-неволей отражается неразрывность биологического и социального); в-третьих, я полагаю, что нравственность есть основное орудие в борьбе с возрастающим валом преступности и одновременно главный критерий успешности этой борьбы. В данном случае уместно вспомнить слова Э. Дюркгейма: "Нравственность - это обязательный минимум и суровая необходимость, это хлеб насущный, без которого общества не могут жить".

Если окружение, в котором воспитывался человек (будь то малая или большая группа), проповедовало свойства дон Кихота, то, возмужав, индивид будет руководствоваться этими качествами как критериями своего поведения. Развивая далее эту мысль, И.М. Сеченов продолжает: "Любовь к правде, великодушие, сострадательность, бескорыстие, равно как ненависть ко всему противоположному, развиваются, конечно, тем же путем, т.е. частым повторением в сознании страстных представлений (образных или слуховых - это все равно), в которых яркая сторона изображает все перечисленные свойства. Удивительно ли после этого, что ребенок в 18 лет, с горячей любовью к правде, не увлекаемый в противоположную сторону теми мотивами, которые развиваются у большинства людей лишь в зрелые годы, готов идти из-за этой правды на муку. Ведь он знает, что его идеалы, его рыцари терпели за нее, а он не может быть нерыцарем, потому что был им с 5 до 18 лет". Вспомним декабристов и их жен, разделивших тяготы свои возлюбленных - блестящая иллюстрация тезиса И.М. Сеченова.

Если же нравственные идеалы человеком не усвоены или усвоены плохо, то их место в качестве детерминанты поведения займут иные качества, которые можно охарактеризовать прилагательным "безнравственный" (в данном контексте под безнравственным понимается и социально пассивное поведение). Преступная этика - наиболее социально негативное проявление безнравственности.

Получается довольно парадоксальная ситуация: безнравственность порождает такие социальные отклонения, как преступность, на что сейчас исследователи стали обращать внимание, а преступность, в свою очередь, порождает безнравственность, бездуховность. Ю.М. Антонян и В.Д. Пахомов пишут в этой связи, что преступность оказывает влияние "на нравственно-психологический климат в обществе, на воспитание подрастающего поколения, наносит огромный материальный ущерб, подрывает экономику. В частности, лица, сосредоточивающие в своих руках за счет совершения преступлений значительные материальные средства, демонстрируют уровень жизни, недоступный большинству людей. Многие, особенно молодые, начинают рассматривать этот уровень как некий эталон". И подобные ситуации вполне естественны и психофизиологически обоснованны. В данном случае действует принцип, имеющий психофизиологическую основу и выражающийся пословицей "свято место пусто не бывает". Место нравственности заступает ее противоположность - безнравственность.

Россия занимает особое место среди других государств, и развитие нравственности в ней происходило также особыми путями, отличным от других стран. Преступность в России развивалась этапно, что примерно соответствует этапам развития этических представлений. Для того чтобы приблизиться к ответу на вопрос, что нужно сделать для прекращения современного бурного развития преступности, которая перешла границы терпимого, представляется необходимым проследить хотя бы вкратце поступательное развитие нравственных воззрений в России.

Историю развития нравственных воззрений в России можно представить в виде циклов, этапов, которым соответствует и развитие преступности. Этапы взлета и •падения нравственности в истории нашей страны соответствуют этапам прорывов, которыми характеризуются преобразовательные процессы, происходившие в государстве и неизменно оставлявшие свой след на весьма продолжительное время.

Одним из первых таких прорывов следует, пожалуй, считать насильственное введение христианства на Руси.

Введение христианства на Руси в 988 г. означало кардинальную смену ведущих идейных ориентиров. Потопление Перуна олицетворяло собой переход Руси на качественно новую ступень нравственного и социального развития. Однако если в других странах такие кардинальные перемены в государственном масштабе осуществлялись постепенно (если же они происходили революционным путем, то общество по крайней мере было к ним морально подготовлено), то на Руси эта перемена произошла, в сущности, внезапно. Поэтому князь Владимир, не надеясь на добровольную перемену русичами идеологических воззрений, приказал слугам сообщить: "Если не придет кто завтра на реку - будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб, - да будет мне враг!". Это не был приказ, но кто же хотел стать врагом великого князя?

И все же многие не пожелали добровольно принять новую веру. В Новгороде произошло восстание, пришлось пустить в ход военную силу. Летопись свидетельствует: "Путята крестил Новгород мечом, а Добрыня огнем". В дальнейшем история еще неоднократно повторится таким же образом, варьируя между фарсом и трагедией.

Следствием насильственного крещения стало падение моральных устоев, в результате чего резко увеличилось число преступных проявлений. Так, в Ростове после крещения поднялся бунт, и народ хотел даже убить епископа Леонтия. История свидетельствует, что побочным результатом крещения стало увеличение количества разбойных нападений, поскольку те, кто не принял новую веру, ушли в леса и стали добывать хлеб свой насущный неправедным путем*. Именно в этот период и была введена на Руси смертная казнь.

Насильственное крещение, помимо распространения благой вести с заповедями "не«... убий", "не кради", превратило недавних праведников в грешников, зacтaви''в?иx•й3="' менять своим нравственным представлениям, завещанным предками, заставив ориентироваться на иной смысл, с чем добровольно примириться сразу было довольно сложно.

Скачок, предпринятый с легкой руки князя Владимира, со временем превратил напряженную жизнь ранней Руси в более или менее размеренное постоянство. Безнравственность сменилась христианской этикой, проникшей и в храмы, и в избы. Появились святые аскеты, которые пропагандировали высокие идеалы нравственности и которых народ почитал, а почитая, соразмерял свое поведение с их примером. Существуют свидетельства, что победа над татарами была одержана Дмитрием Донским благодаря усилиям и молитвам святого Сергия Радонежского, к которому князь и его воины приезжали на благословение.

После кончины Грозного царя на Руси вновь наступило относительное спокойствие - до того момента, как начал свои реформы Петр 1. Нет никакого сомнения, что все перестроечные начинания Петра имели позитивную направленность - социально-экономический расцвет России. Но они, как и предыдущие преобразования, проводились скачкообразно, без предварительной подготовки народа. Одним из итогов политики Петра было уничтожение исконно русской культуры, "онемечивание" дворянства, рост на этой основе аморализма и вновь взрыв преступности, связанной прежде всего со злоупотреблением чиновников, поскольку любая реформа есть нестабильность, которой и пользуются нечистые на руку люди. Реформа же неподготовленная влечет за собой еще бблыпую нестабильность и разрушение моральных устоев.

Кроме того, насильственное проведение реформ, как и прежде, заставило людей искать защиты в лесах и добывать пропитание преступными способами. В.О. Ключевский свидетельствует: "Современные Петру известия говорят о небывалом развитии разбоя. Разбойничьи шайки, предводимые беглыми солдатами, соединялись в благоустроенные и хорошо вооруженные конные отряды и нападали "порядком регулярным", уничтожали многолюдные села, останавливали казенные сборы, врывались в города". Причиной преступного взрыва В.О. Ключевский небезосновательно считает падение нравственности, произошедшее в результате произвола государственных деятелей, а последний в свою очередь есть следствие насильственного проведения реформ. "Разбоями низ отвечал на произвол верха", - заключает В.О. Ключевский".

Следующим кардинальным перестроечным взрывом в нашей стране была Октябрьская социалистическая революция, в результате которой, по данным исследователей, было уничтожено 13-15 млн. человек. Историки часто сравнивают Октябрьскую революцию с Великой французской революцией, находя в них много общего. А между тем французскую революцию исследователи характеризуют как безнравственный террор. "Какие же последствия имела для Франции политика "великого террора"? - задается вопросом В. Сергеев. - Была уничтожена великолепная когорта талантливых политических деятелей, мысль и совесть нации; стали привычными и естественными доносительство, подлость, коррупция; моральная дег-•радация общества достигла невиданных размеров. Террор оказался не в состоянии поддержать высокие моральные принципы, как мечтал об этом Робеспьер, - результат был прямо противоположным". Если последовательно сопоставлять две великие революции по всем параметрам, то окажется, что в смысле террора и безнравственности как итога революционных преобразований они одинаковы.

Октябрьская революция породила и очередной в истории России скачок безнравственности, а также заложила основание могучей ныне империи преступности, о чем свидетельствуют исследования историков. В. Чалидзе пишет, что "установление иного политического строя изменило нравы населения настолько, что можно говорить уже особо о советской уголовной традиции". Наконец, перестройка. Статистика преступности была, наконец, открыта, и оказалось, что в период перестроечных процессов, которые также являются скачком, преступность растет неуклонно по всем параметрам. Самое страшное при этом - рост наиболее одиозной разновидности преступных посягательств - убийств. Так, если в 1987 г. в России было зарегистрировано 14656 умышленных убийств, то в 1988 г. их насчитывалось уже 16 702, а в 1989 г. убийств зарегистрировано 21 467, что на 28,5% больше по сравнению с предыдущим годом.

Однако при чем здесь нравственность, которая подвержена падениям при каждом реформаторском скачке России? Какое значение имеет "рост хамства", происходящий всегда там, "где развитие происходило особенно быстро?'". Да и развитие ли это, а может быть, падение?

"Хищения социалистической собственности, очковтирательство, приписки, бесхозяйственность, неуважение к правам личности, невыполнение договорных и иных обязательств всегда имеют своей основой моральную ограниченность, этическую неразвитость определенной части людей и отдельных социальных групп", - резюмирует свое исследование Е.А. Лукашева. -Здесь система развивается в точности согласно закону обратной связи: падение нравственности влечет за собой возрастание преступности, пик которой наступает при нравственной деградации. На это обстоятельство совершенно резонно обратили внимание участники "круглого стола" журнала "Государство и право'"". Открывая заседание "круглого стола", Б.Н. То-порнин высказал мысль о том, что "преступность увеличивается во время различных общественных катаклизмов". В. Криворотов пишет по этому поводу: "Ведь в этом парадокс и трагедия. Становление основного положительного принципа развития - государственного, борьба за его утверждение (Грозный, Петр) и т.д. осуществлялись за счет массовых репрессий, уничтожения целых укладов жизни"'. А ведь репрессия - это прежде всего попрание моральных устоев.

Издревле известна библейская заповедь: "не убий". Учение Иисуса, а также других религиозных столпов (Конфуция, Будды) было направлено главным образом на искоренение зла и насаждение добра и любви. Именно так следует интерпретировать необходимость подставить вторую щеку. Когда же происходит социальный скачок, когда правящий аппарат пытается насадить новые отношения как можно быстрее, тогда для внедрения и развития этих отношений оказывается необходимой сильная поддержка правительственных начинаний. И в этот момент выдвигаются лозунги, задача которых - поддержка соответствующих правительственных мер. Один из таких лозунгов, сформулированных еще римскими императорами, - "благо народа - высший закон". Из него прямо следует, что все средства, целью которых является благо народа, хороши. Значит, хороши и репрессии, коль скоро иначе народ не понимает, что правительство действует ему на благо. Это означает попрание нравственных заповедей, когда призыв "не убий" провозглашается вредным атавизмом, ибо убийство представляет собой одно из средств осуществления в сущности прогрессивной политики.

В результате такого развития сложился своеобразный "русский путь" -от модернизации к модернизации. А поскольку реформа сверху, особенно внедрение нового, требует усиления власти, то развитие производительных сил в России сопровождалось волнообразным усилением деспотизма на каждом витке реформ, шло в сторону уничтожения гражданского общества, до некоторой степени возрождавшегося, однако после того, как эпоха реформ проходила".

После того как государственная власть успешно справлялась с гражданским обществом, применяя при проведении своих реформ методы, далекие от нравственных, человек оказывался вынужденным решать, чему следовать: то ли провозглашавшимся ранее нравственным идеалам добра и справедливости, то ли маккиавелиевым идеалам права сильного. В обстановке очередного скачка нравственные идеалы обычно оказывались поколебленными.

Более того, власть предержащие, говоря одно, на деле вершили другое. Так, например, Сильвестр, ученый-монах, добродетельный воспитатель Ивана Грозного, с высоты своего авторитета государственого деятеля и нравственного подвижника провозглашал моральным долгом молодых людей служить в войске, сына же своего предпочел устроить по торговой части. Так же поступают и политические деятели современности.

Сталкиваясь с "добродетелями" подобного рода и анализируя их, люди приходили к убеждению, что в данном обществе гораздо разумнее жить не по нравственным заповедям, а по неписаным нормам общественной безнравственности. А эти нормы диктовали необходимость обманывать, грабить, убивать. Таким образом, падение нравственности означало торжество преступности.

Разумеется, не все люди становились на преступную стезю в переломные моменты развития государства. Были аскеты, которые объединялись в общины и оставляли безнравственный мир. Другие, разочаровавшись в справедливости мира, исповедовали нигилизм, который хотя и не всегда приводил к совершению преступлений, но всегда отрицал всякие идеалы, в том числе и нравственные.

В такие кризисные моменты скачкообразного развития государства преступность получала невиданный импульс для своего развития, поскольку мораль переставала доминировать в сознании. При этом, чем дольше продолжалось торжество безнравственности, тем активнее становилась преступность, доходя до своего пика. Сейчас мы наблюдаем такой процесс, наиболее рельефным и ярким проявлением которого является организованная преступность. В такие периоды развития государства нормы, выработанные в криминальной среде, становятся доминантными и сами, будучи порождением безнравственности, начинают свою работу по выработке соответствующих безнравственных идеалов.

Е.Л. Дубко и В.А. Титов пишут: "Реальные общественные отношения постоянно выявляют расхождение между идеальными целями и достигнутыми результатами. Сравнивая то, что получилось, с замыслами по достижению "подлинно" человеческого состояния и обнаруживая вновь возникшее несоответствие, люди ищут новые средства, новые образцы социальных отношений, новые идеалы, которые полнее выразили бы их йтремления"". И что же они находят? Пропагандистские лозунги о необходимости приближения идеала к действительности. Причем призывы к нетерпимости по отношению к преступным проявлениям становятся особенно интенсивными в период предвыборных кампаний. Столь же интенсивными становятся в это время обещания сделать все необходимое, чтобы остановить преступный вал. Но статистика показывает иное, поскольку за словами вовсе не скрываются дела.

Вместе с тем пропагандистские лозунги повторяются настолько часто, что превращаются в моральные установки. В итоге становятся оправданными убийства, которые совершаются "во благо" народа; корыстные интересы высокопоставленных особ выдаются за "волю" большинства, ведомственные амбиции - за "голос" науки, высокое служебное положение - за право особого отношения к закону. В итоге нравы становятся воплощением "особой" морали, отвечающей духу времени.

На этой почве происходит эрозия моральных ценностей, извращается представление об идеале. "Умение жить" становится нравственным кредо уже многих людей. Появляется знак равенства между законами нравственности и тем, про что говорят: "так принято", "так все делают". На этой почве расцветает преступность, как спрут, вовлекая в свою орбиту все новых и новых людей. Организованная преступность - дань, в частности, падению моральных принципов. А когда исчезают моральные тормоза, их место заступают иные принципы, выраженные в пословице "с волками жить - по-волчьи выть".