|
Если в политике Соединенных
Штатов возобладает стремление играть роль
единственной «сверхдержавы», то отпадет и
необходимость считаться с законными
интересами Российской Федерации. Москва
будет восприниматься как помеха в
американских попытках распространить
систему западных союзов на новую
глобальную структуру международных
отношений.
В свою очередь, Россия также не
хочет и не может лишать себя свободы
геополитического маневра. Это касается не
только отношений с Западом, но и подходов
Москвы к Китаю, Индии, исламскому миру. Еще
большее значение имеет для России
восстановление влияния на «постсоветском
пространстве».
Интересы России, связанные с
государствами, образовавшимися после
распада СССР, являются первостепенными для
нашей страны. От отношений с бывшими
советскими республиками зависит, с одной
стороны, внутренняя идентичность России, а
с другой - ее совокупная экономическая мощь
и политическое влияние. Несомненно, ччо
Россия, опирающаяся на экономические и
демографические ресурсы СНГ, может играть
существенно большую роль в мировой
политике, чем Российская Федерация,
втянутая в экономические, этнические,
территориальные и политические конфликты с
бывшими советскими республиками. К тому же
втягивание новых независимых государств в
орбиту экономического, политического и
военного влияния других центров силы вряд
ли будет приемлемым для России.
Запад, и в первую очередь США,
проявляет двойственный подход к политике
России в отношении СНГ. «Россия усиливает
призывы к экономической и политической
интеграции бывших советских республик,-
отмечает заместитель государственного
секретаря С. Тэлбот. - Мы выступаем против
давления и запугивания соседних государств
в Евразии, как и в других районах мира. Мы
будем поддерживать региональное
сотрудничество только, если оно является
настоящим и абсолютно добровольным и
открывает двери внешнему миру»*.
С одной стороны, Вашингтон
заинтересован в поддержании определенного
уровня стабильности на «постсоветском
пространстве». Без признания «особой роли»
России такую стабильность поддержать не
удастся. И в ряде случаев такая роль де-факто
признается американцами. Во всяком случае,
Вашингтон поддержал Москву в качестве
единственной наследницы советского
ядерного потенциала.
С другой стороны, США,
естественно, не заинтересованы в
восстановлении «сверхдержавы» - Советского
Союза (под каким бы то ни было названием).
Это ведет к резкому неприятию любых
проявлений «имперских тенденций» России.
Наблюдается явное нежелание признать за
СНГ статус, равный другим международным
организациям, особенно в вопросах
координации военной и внешней политики.
Наметилось и стремление в ряде
случаев получить доступ к сырьевым,
особенно энергетическим, ресурсам ряда
бывших советских республик, хотя в целом
экономическая вовлеченность США носит
скорее символический характер.
В последние годы в подходе к
государствам - наследникам СССР Вашингтон
отказался от однозначной ориентации на
Россию и стремится уравновешивать
американо-российские отношения развитием
связей с другими новыми независимыми
государствами. При этом США проводят
дифференцированную политику, по-разному
расставляя акценты в отношениях с бывшими
советскими республиками. В частности,
прибалтийские государства фактически
исключены из «постсоветского пространства»
и все больше рассматриваются как составная
часть Запада (включая перспективу участия в
НАТО и ЕС). Резко активизировалась
американская политика в отношении Украины,
которая зачастую рассматривается в
качестве «буфера» между Россией и Западом.
В государствах Закавказья наметились
попытки американского патронажа как при
решении этническо-территориальных
конфликтов, так и в вопросах строительства
нефтепроводов. Менее активно ведут себя США
в Средней Азии, но и там наблюдается
стремление «обозначить присутствие».
В целом, однако, вряд ли можно
ожидать, что в долгосрочной перспективе США
будут стремиться установить свое
господство в тех или иных регионах «постсоветского
пространства». Более вероятны такого рода
попытки со стороны Германии, Китая, Турции,
Ирана, некоторых других государств. И здесь
немаловажное значение будет иметь позиция
США в случае возникновения серьезных
расхождений между Россией и этими
государствами в борьбе за влияние в
республиках СНГ. В частности, уже сейчас
можно говорить о том, что по большинству
вопросов, являющихся предметом
противоречий между Россией и Турцией, США
склонны занимать протурецкую позицию.
В случае, если США займут
однозначно жесткую позицию
противодействия реинтеграции в рамках СНГ (даже
если она будет развиваться не по «имперскому»
или «неоимперскому» варианту), тем самым
выступая против любых форм расширения
российского экономического, политического
и военного влияния в СНГ, возможно
возникновение серьезной угрозы жизненно
важным интересам России. Такой сценарий
чреват серьезной российско-американской
конфронтацией. Однако он не является
неизбежным, поскольку в отличие от России
интересы США здесь имеют второстепенное, а
не приоритетное значение.
Препятствует реализации
российско-американского партнерства и
наследие гонки вооружений. При всех
недостатках нынешнего режима контроля над
вооружениями нельзя не учитывать, что он
обеспечивает для России практически по
всем видам вооружений более благоприятное
соотношение военных сил с США (и Западом в
целом), чем сложившееся соотношение
экономических и демографических сил.
Проблемы, связанные с
расширением НАТО, весьма осложнили
перспективы ратификации Договора СНВ-2,
подписанного президентами Ельциным и Бушем
еще в январе 1993 года. Трудности связаны не
только с проблемами раздела советского
ядерного наследства, но и с высокой
стоимостью предполагаемых сокращений.
Кроме того, противники договора выступают
против ликвидации наших тяжелых ракет.
Однако российские оппоненты
Договора СНВ-2 не хотят видеть, что договор
позволяет существенно сократить наиболее
опасные для России контрсиловые средства
США, способные нанести наибольший ущерб
стратегическим объектам, включая шахтные
пусковые установки и защищенные пункты
управления.
Предусматриваемый Договором СНВ-2
потолок в 3500 ядерных боеголовок означает не
только примерное количественное равенство
стратегических ядерных сил России и США, но
и ликвидацию таких средств упреждающего
удара, как 100 новейших МБР «MX», сокращение в
2,5 раза морского компонента американской
стратегической триады (в том числе потолок
в 1750 боеголовок на БРПЛ Д-5), двукратное
уменьшение авиационного компонента (причем
впервые будет засчитываться реальная
загрузка американских тяжелых
бомбардировщиков). Следует также напомнить,
что в период переговоров по СНВ-2 Вашингтон
согласился складировать на береговых базах
ядерные крылатые ракеты морского
базирования и прекратить производство
новейших боеголовок.
Следует также учитывать, что в
случае нашего отказа от ратификации
Договора СНВ-2 США без труда смогут
сохранить свои стратегические вооружения
на нынешнем уровне, в то время как Россия из-за
истечения сроков эксплуатации и резкого
уменьшения финансирования будет вынуждена
сократить свои стратегические силы в
течение ближайших 7-8 лет по крайней мере в
два раза. Таким образом, в случае срыва
ратификации Договора СНВ-2 произойдет
одностороннее разоружение России, а США
получат к середине следующего десятилетия
двукратное превосходство над нами. Чтобы не
допустить этого, России потребуется пойти
на неизмеримо большие затраты, чем этого
требует Договор СНВ-2.
Что касается потенциала «быстрого
довооружения», который позволяет
американцам за счет размещения
дополнительных боеголовок на БРПЛ Д-5
разместить на них в случае нарушения
Договора СНВ-2 еще 1,5-2 тыс. боеголовок, то
такой гипотетический вариант исключать
нельзя. Но это - теоретический вариант, а без
Договора СНВ-2 американское превосходство
будет неизбежным и подавляющим.
К тому же в условиях ухудшения
российско-американских отношений, чему
будет способствовать в немалой мере отказ
от ратификации Договора СНВ-2, весьма
вероятно, что в Вашингтоне возьмут верх
сторонники одностороннего разрыва
Договора по ПРО, к чему особенно активно
призывает контролирующая конгресс
республиканская партия. Таким образом,
Россия столкнется с перспективой нового
витка гонки стратегических вооружений как
наступательных, так и оборонительных, что
вряд ли по силам нашей стране. Вместе с тем
пора задуматься над тем, какое негативное
влияние на российско-американские
отношения оказывает унаследованная от «холодной
войны» модель взаимного ядерного
сдерживания. Военно-технические аспекты
советско-американского соперничества
переживали исчезновение идеологических и
политических причин для конфронтации.
Стратегические ядерные силы двух держав по-прежнему
ежедневно, ежечасно и ежеминутно
противостоят друг другу, находясь в
готовности к ответно-встречному удару по
военным, экономическим и политическим
целям другой стороны. Несмотря на
ликвидацию ракет средней и меньшей
дальности, 50-процентное сокращение
стратегических наступательных вооружений
по Договору СНВ-1 и снятие с вооружения
большей части тактического ядерного оружия,
США и Россия все еще обладают ядерным
потенциалом, многократно превышающим
уровень взаимного уничтожения.
Ненацеливание американских и
российских ракет лишь создает видимость
решения этой проблемы. Ведь для
перенацеливания требуется несколько минут.
Такая ситуация сохранится даже после
осуществления Договоров СНВ-1 и СНВ-2 (если
он будет ратифицирован). Поэтому
американские ударные субмарины постоянно
дежурят у наших баз стратегических
подводных лодок, а Договор по ПРО по-прежнему
остается основой стратегической
стабильности, хотя и Россия и США
заинтересованы в развертывании
ограниченной ПРО для защиты от третьих
стран.
Такой модели отношений, как
взаимное ядерное сдерживание, сегодня нет у
других держав (отношения между Индией и
Пакистаном не сопоставимы), что придает
российско-американским стратегическим
отношениям особый и, увы, не позитивный
характер. Исходя из логики этой модели,
Россия и США по-прежнему готовятся к
ядерной войне друг против друга. Пока, к
сожалению, не только краткосрочное, но и
средне- и долгосрочное военное
планирование Москвы и Вашингтона остается
в плену формулы взаимного ядерного
сдерживания. А это постоянно привносит
конфронтационный момент в отношения между
ними и неизбежно подрывает движение к
стратегическому партнерству - ведь ядерное
сдерживание (причем в форме взаимного
ядерного сдерживания) остается основой
военно-стратегической доктрины как России,
так и Соединенных Штатов.
Видимо, пора начинать поиск
перехода к иной модели российско-американских
отношений в ядерной сфере, которая должна
носить более кооперационный характер, чем
жесткие конфронтационные правила игры в
рамках взаимного ядерного сдерживания.
Решение этой задачи потребует времени,
необходимого для постепенного изменения
технологического и доктринального
компонентов ядерной политики двух держав, а
также налаживания беспрецедентного
взаимодействия между двумя державами в
столь деликатной сфере.
|
