Вл. Муравьев
Владимир Брониславович Муравьев -
писатель, историк, председатель Общества
любителей истории Москвы, член комиссии
Моссовета по наименованию улиц.
РЕДАКЦИОННЫЙ ДОМ «Международной
жизни» стоит в Гороховском переулке, месте
старомосковском, знаменитом. В далекие времена,
века четыре назад, вокруг сложился район,
крепко связанный с внешними делами России,
дипломатией, иностранной торговлей.
Гороховский переулок ведет в историческую
Немецкую слободу, где сыздавна селились
чужеземцы- торговый люд, мастера разных
ремесел, гуманитарии, военяые спецы из
многих стран Европы. Жизнь забросила их в
Россию разными путями, к Москве, русскому
государству относились они
благожелательно, немало способствуя в
петровские годы развитию связей с
заграницей, распространению знаний о чужих
землях и странах, развитию языковых,
культурных, образовательных контактов с
внешним миром.
Судьба, как видно, поместила «Международную
жизнь» в правильном, соответствующем
месте.
КОГДА русские говорят: «Это было
при царе Горохе», это означает степень
невероятной, легендарной давности, такой
давности, про которую вроде бы и забыть
пора. Правда, многое из былого не забывается,
припоминается нынешним временам в укор или
в назидание. Кто же он такой, царь Горох, и
когда были его времена? Точно не известно,
но были...
Неизвестно также, в какие времена
появилось в Москве название Горохово поле,
от которого наследовал свое имя
Гороховский переулок, однако можно сказать,
что очень давно. Это, пожалуй, самое старое
название в районе.
На Руси горох известен издревле,
он был и сытная еда, и лакомство в
крестьянском обиходе и в царском. Конечно,
крестьянский гороховый клин бывал невелик,
а вот для царя сеяли большое поле. В давние
времена на Яузе между старой дорогой во
Владимирское княжество на Киржач и Юрьев-Польской
(ныне улица Карла Маркса) и рекой
раскинулось царское гороховое поле и стоял
тут царский Гороховый двор, поэтому и
местность стали называть Горохово поле.
Царскими владениями эти места
были уже при Василии III-отце Ивана Грозного:
прямо напротив Гороховского переулка на
улице Карла Маркса стоит приземистый
двухэтажный дом (№ 15), многократно
переделанный и перестроенный, но в основе
его строение XVI века - царский путевой
дворец. По тогдашним понятиям, это было уже
далеко от Москвы, вернее, от Кремля, и здесь
царский поезд останавливался на отдых.
Об удаленности этой местности
прямо говорится в древнем Житии
московского юродивого и чудотворца Василия
Блаженного, в честь которого самый
удивительный московский храм - храм Василия
Блаженного-получил свое название. Василий
родился здесь поблизости, а потом, уйдя в
Москву - «по дальности», как объясняет Житие,
никогда более не являлся в дом
родительский.
Василий Блаженный - первое
замечательное имя, которое сохранила
история в связи с этой местностью. Родился
он в селе Ело-хове («близ церкви
Владимирской Божьей матери, что ныне Никиты
в Басманной», ка« сообщает Житие). Родители
его были бедные крестьяне и отдали сына в
учение к соседу-саложнику. Здесь, опять-таки
как повествует Житие, впервые проявилось
его чудесное свойство - дар прозрения.
Пришел к сапожнику посадский человек,
заказал сапоги и велел делать покрепче,
чтобы хватило на 'несколько лет. Василий,
глядя на него, улыбнулся. По уходе
посадского хозяин приступил Н ученику: что-де
он улыбается? Василий ответил: «Вот человек
заказывает сапоги на годы вперед, а не
знает того, что завтра умрет». И действительно:
назавтра посадский умер. Василия
Блаженного очень чтили в Москве, Иван
Грозный его боялся, «яко провидца сердец и
мыслей человеческих», и вынужден был
выслушивать его обличения. Когда же Василий
Блаженный умер, то царь при погребении нес
его гроб. Похоронен он был в Покровском
соборе на Красной площади, воздвигнутом в
память покорения Казанского ханства, с тех
пор этот собор стали называть храмом
Василия Блаженного. А в церкви Никиты на
Басмаянюй еще в начале XX века находилась
икона с изображением Василия Блаженного-«напоминание
и подтверждение, что близ сей церкви была
родина великого угодника».
В XVI-XVII веках здесь, на берегах
Яузы, древнего водного торгового пути, но к
тому времени уже утратившего свое былое
значение, соседствовали слободы и села.
Басманная царская слобода находилась в
районе улиц Карла Маркса-Новой Басманной, в
ней выпекали для царского двора мерный хлеб-басманы.
Так назывался хлеб, отличавшийся от
обычного крестьянского, домашнего, который
хозяйки выпекали любого размера, как
говорится, как бог на душу положит, и еще тем,
что на верхней корочке царских хлебов
бывали изображения разных фигур. С
прекращением в XVII веке выпечки таких хлебов
значение названия слободы подзабылось.
Как уже говорилось, Гороховский
переулок вел прямо в Немецкую слободу. Во
времена Ивана Грозного здесь были отведены
земли для поселения прибывших в Москву на
службу иностранцев из Западной Европы,
которых в Москве по их незнанию русского
языка, то есть немых в русском разговоре,
независимо от национальности называли
немцами. Иностранцам были предоставлены
многие льготы (само слово «слобода»
происходит от слова «свобода», так как
поселенцев слобод освобождают от некоторых
государственных налогов и обязательств). Им
разрешалось свободно исповедовать свою
религию. Немец-опричник Генрих Штаден в
своих записках пишет, что иноземцу отводят
место и он «волен здесь строиться, как ему
угодно», «иноземец-кем бы он ни был- волен в
своей вере; он не может только принуждать
своих русских слуг и служанок есть мясо
великим постом, по средам и по пятницам». И
еще, сообщает Штаден, иноземец в своем дворе
«волен держать и кабак, русским это
запрещено». Видимо, в те давние времена
пошла об этом месте слава как о веселом,
может, тогда и родилось название площади -
Разгуляй.
В середине XVII века при царе
Алексее Михайловиче, когда число
иностранцев в Москве увеличилось, а русские
духовные власти противились возведению
иноверческих церквей в пределах города (тогда
его границей считалось нынешнее Садовое
кольцо), образовалась Новая Немецкая
слобода, поблизости от прежней.
В 1663 году в Москве побывало
посольство английского короля Карла II.
Англичане имели возможность хорошо
познакомиться с Москвой. Несколько лет
спустя после возвращения в Лондон вышло описание
этого путешествия, о Немецкой слободе там
было сказано: «Чтобы чужестранцам-христианам
жилось привольней, существует слобода, или
предместье вне города, где большинство их и
живет по-своему. Там-то и живут обыкновенно
немцы, англичане, голландцы и поляки».
Курляндский дворянин Яков
Рейтенфельс, живший в Москве в 70-х годах XVII
века, подробнее описывает слободу и жизнь в
ней: «Из предместий главное - Иноземская
слобода, или Кокуй, отстоящая от последнего
окопа (имеются в виду укрепления Земляного
вала-нынешнего Садового кольца.-Вл. М.)
лишь на расстоянии небольшого поля, с
постройками также деревянными,
возведенными по правилам и образцам
немецким; здесь немцы живут отдельно от
русских и посещают три лютеранских церкви,
две кальвинистских, одну голландскую и одну
английскую, кои не имеют, однако, колоколов».
К концу XVII - началу XVIII века Старая
и Новая Немецкие слободы слились и
образовалась одна Немецкая слобода. В это
время побережье Яузы-Немецкая и Басманная
слободы-уже фактически стало частью города.
Корнелий де Бруин, голландский живописец и
путешественник, будучи в Москве в 1701-1703
годах, отметил, что за Немецкой слободой «виднеется
еще много деревень».
Петр 1, детство и юность которого
прошли в соседнем Преображенском, часто
приезжал в Немецкую слободу. Среди ее
обитателей были и немцы, и французы, и
испанцы, и шведы, и швейцарцы-одним словом,
тут была представлена вся Западная Европа.
От них Петр черпал разнообразные сведения
о европейской культуре, европейских армиях,
здесь он познакомился с генералом шотла'ндцем
Патриком Гордоном и швейцарцем Францем
Лефортом, впоследствии его верными помощниками
в преобразовании армии.
Став царем, единовластным
правителем, Петр задумывает сделать
Немецкую слободу новым центром Москвы. Его
градостроительный замысел заключался в
том, чтобы создать единый ансамбль на
правом и левом берегах Яузы, и ему это
удалось.
Немецкая слобода отличалась от
других московских слобод формой управления,
застройкой и планировкой. И хотя, как
говорилось, все в ней было «на немецкую
стать», это не совсем верно, было в ней много
общего и с русскими слободами, с их бытом,
так как большинство иноземцев жили в России
долгое время и усвоили местный образ жизни.
В 1697-1699 годах на правом берегу
воздвигается по проекту «каменных зданий
художника» Дмитрия Аксамитова дворец для
Лефорта. В этом дворце Петр принимает
посольства, устраивает ассамблеи. Секретарь
австрийского посольства Иоган Корб,
описывая новоселье, сообщает, что на нем
присутствовали московские вельможи и
иностранные гости, что пиршество
продолжалось два дня, но «никому не
разрешалось покидать дворец даже для сна.
Послам для отдыха были отведены особые
покои и установлена очередь отдыхать». Во
дворце происходили приемы послов, нередко в
нем поселяли иностранных посланников.
Напротив дворца, на другой
стороне Яузы, квартировал солдатский полк,
которым командовал Лефорт. Русские полки в
конце XVII века назывались по именам
полковников, а название полка переходило на
местность их расквартирования. Так
возникло название Лефортово.
Ни об одном из эпизодов личной
жизни царя Петра не говорили так много и ни
один не обсуждали так упорно, как историю
любви к Анне Монс - дочери немецкого
ремесленника из Немецкой слободы. Было известно,
что Петр повелел выстроить для нее богатый
каменный дом, но в бурях XVIII века, да и из-за
превратностей судьбы, которые испытала
семья Монсов, не сохранилось сведений о
месте нахождения дома. Поэтому как же
велика была радость комиссии общества «Старая
Москва», когда она в 1927 году в Кирочном
переулке (ныне Старокирочный, 6) во дворе
дома, принадлежавшего до революции купчихе
Бутюги-ной, обнаружила каменные палаты XVII
века. Внешне это был обычный оштукатуренный
в конце XIX века неприметный дом, но внутри
второй этаж оказался сводчатыми парадными
палатами, соединенными внутри-стенными
лестницами с хозяйственными помещениями
нижнего этажа, а потом были обнаружены
белокаменные украшения окон, следы парадного
крыльца... Это был богатый каменный дом
второй половины XVII века. В Москве известны
всего три подобных здания, это было четвертое.
Окрестные жители припомнили: вроде бы
толковали, что это дом Анны Монс. Хотя
впоследствии были обнаружены документы с
именем его владельца фон дер Гольца, он и
сейчас называется домом Анны Монс. Вполне
вероятно, что народная память вернее
документа.
Гравюра 1705 года «Усадьба
адмирала Ф. А. Головина в московской
Немецкой слободе» наглядно представляет
целостность градостроительного решения
правобережья и левобережья слободы, это как
бы первый эскиз застройки будущего
Петербурга, выразивший дух коренных
преобразований, укрепления
государственности. Дворец Лефорта, после
смерти владельца подаренный царем
Меншикову, на правом берегу и Головина на
левом - опорные точки композиции,
регулярный Головинский сад и улицы
Немецкой слободы тяготеют к ним, как к центрам,
текущая посредине Яуза с благоустроенными
берегами образует ось симметрии планировки.
Яуза - первая колыбель петровского флота,-по
мысли царя, должна была стать конечным
пунктом водного пути из Петербурга в
Москву: обозрев строившийся канал,
доведенный тогда до Дмитрова, Петр сказал: «Я
надеюсь некогда ехать... из Петербурга в
Москву и выйти на берег в Головинском саду».
С течением времени Немецкая
слобода и Лефортово, как и все московские
слободы, утратили свое первоначальное
значение поселений по единому ремесленному
или какому-либо другому признаку. В «Описании
столичного города Москвы» 1790 года значится
«Немецкая слобода иностранных разных наций
и российских поселившихся разных чинов
людей»; в 1826 году, по данным П. В. Сытина, «среди
домовладельцев Немецкой улицы не
встречается ни одной иностранной фамилии».
Во второй половине XVIII века в
Лефортове воздвигаются дворцы - для
богатейшего заводчика Демидова дом с «золотыми»,
украшенными золоченой резьбой комнатами (Гороховский
переулок, 4), дворец графа Разумовского (улица
Казакова, 18), дворец Мусина-Пушкина (Спартаковская,
2), перестраиваются дворцы на правом берегу
Яузы. Эпоха классицизма - великолепие,
четкость, ясность, ощущение покоя.
Это та Москва, о которой Пушкин
писал, что в ней «пребывало богатое,
неслужащее боярство, вельможи, оставившие
двор, люди независимые, беспечные».
Путеводитель начала XIX века описание сада
при дворце Разумовского заканчивает так: «Словом
сказать, кажется, почтенный хозяин имел в
намерении устроить посреди шумной
белокаменной Москвы такое место, которое
прелестию неискусственной природы
заставляло бы его забывать, что он в городе,
и служило бы точным и верным убежищем для
успокоения после трудов, а труды
государственного человека велики!».
Другим увидел Лефортово тех
времен А. В. Чаянов-замечательный ученый-экономист,
блистательный талант, преподававший в 20-х
годах уже нашего века в Межевом институте.
Сейчас о нем много пишут в связи с его
реабилитацией в прошлом году. Кроме того,
что он был ученым мирового масштаба, Чаянов
обладал литературным талантом, его
романтические повести оказали влияние на М.
А. Булгакова. Дворцы, старые парки, мимо
которых ходил Чаянов на лекции и с лекций,
стали местом действия его повести «Необычайные,
но истинные приключения графа Федора
Михайловича Бутурлина», изображающей
события последнего десятилетия XVIII века.
Под пером Чаянова Лефортово предстает не
ясной идиллией путеводителя, но
таинственным видением дворцовых заговоров,
масонских поисков смысла бытия, самозванцев,
принимавших имена умерших людей.
XVIII век оставил в Лефортове свои
следы и в названиях улиц: Лефортовских-улицы,
переулка, набережной; в Аптекарском
переулке- здесь помещалась аптека Ягана
Готфрида, которому был выдан патент Петром
1; в Посланниковом переулке-там жил прусский
посланник фон Мардофельт, и многих других.
В последние десятилетия XVIII -
начале XIX века район Немецкой слободы,
прилегающих к ней Басманных улиц и
Лефортова становится дворянским районом.
Его облик определяют грандиозный и сейчас
поражающий своей величиной и
монументальностью царский Екатерининский
дворец, возведенный на месте Головинского в
1778-1796 годах, дворцы знати. Строятся и
дворянские дома поскромнее, не имеющие
собственных домов дворяне снимают тут
квартиры. Так, в 1799 году поселился здесь «моэор
Сергей Львович Пушкин», и здесь в этом же
году родился у него сын - будущий великий
русский поэт.
О месте, на котором находился дом,
где родился А. С. Пушкин, все еще идут споры,
но зато документально подтверждено, что
крещен он в церкви Богоявления (Бауманская
площадь). Здесь же Пушкин жил в детстве,
бывал и позже. На Старой Басманной жил его
дядя Василий Львович (улица Карла Маркса, 36),
Пушкин посещал его. Окрестные улицы и
переулки связаны с жизнью и деятельностью
декабристов, многих выдающихся деятелей
отечественной истории и культуры. Здесь
жили П. И. Пестель, В. А. и Л. А. Перовские, П. Я.
Чаадаев, А. И. Мусин-Пушкин, А. Н. Муравьев, А.
К. Толстой, К. Ф. Юон и многие другие. В
феврале 1987 года в доме № 23 по улице Карла
Маркса открылся музей декабристов.
Построенный в 1788-1789 и 1796 годах по
проектам Дж. Кваренги и М. Ф. Казакова дворец
Безбородко был куплен у владельца Павлом 1
и получил название Слободского (ныне старое
здание МВТУ). 12 июля 1812 года в Слободском
дворце Александр 1 обратился к московскому
дворянству и купечеству с призывом к
организации ополчения. «Готовы умереть
скорее, нежели покориться врагу» - таков был
ответ москвичей. Через несколько дней было
создано ополчение, собраны огромные
пожертвования, главнокомандующим
московскою военною силою был избран М. И.
Кутузов. С собрания в Слободском дворце, кик
пишет П. А. Вяземский, участник
Отечественной войны 1812 года, «война
приняла характер войны народной».
Память о многих событиях хранит
этот район. М. Ю. Лермонтов писал: «Москва не
есть обыкновенный большой город, каких
тысяча; Москва не безмолвная громада камней
холодных, составленных в симметрическом
порядке... нет! у нее есть своя душа, своя
жизнь... Каждый ее камень хранит надпись,
начертанную временем и роком, надпись для
толпы непонятную, но богатую, обильную
мыслями, чувством и вдохновением для
ученого, патриота и поэта!..».
Очень многое здесь может
поведать тому, кто захочет узнать и увидеть,
услышать голоса прошлого, того прошлого,
которое не ушло, не исчезло, а, свершившись,
осталось навсегда в народной памяти, в народном
характере, в слове, в образе, в том душевном
волнении, которое испытываешь, вспоминая
это прошлое над страницами книг или стоя
возле дома, памятника или просто на месте,
где, как сохранило предание, разыгралось
какое-то событие... Сколько ни перестраивают,
или, применяя современный термин, ни
реконструируют, старый исторический город,
все же остаются в нем памятники прошлых
веков, как в стволе дерева годовые кольца.
Исторические судьбы давно
соединили три старинных московских
местности-Басманную, Немецкую слободы и
Лефортово, теперь это в общем-то уже центр
города - район старой Москвы, своеобразный,
интересный и истинно московский.
Еще М. В. Ломоносов отметил, что
особенностью Москвы является то, что у
каждой ее части свой облик. Москва
сохранила эту свою особенность. Очень
хорошо, исчерпывающе точно сказал об этом
поэт первой половины XIX века М. А. Дмитриев в
стихотворении «Московская жизнь»:
Знаете ль вы что Москва? - То не
город, как прочие грады; Разве что семь
городов да с десятками сел и посадов! В них-то
что город - то норов; а в тех деревнях свой
обычай!
Да и сейчас, несмотря ни на что,
Москва сохраняет эти свои «семь городов да
с десятками сел и посадов»: одно дело-Кремль,
другое- Арбат, третье - Замоскворечье,
четвертое - Чистые пруды, и в том же ряду
стоят Лефортово с Басманной и Немецкой
слободами, может быть, даже более, чем
другие, имеют право стоять в нем.
Градостроительное «лицо» той или
иной части Москвы тесно связывается с
определенной исторической эпохой, которая
стала важным этапом в истории народа и
государства, создала и укрепила понятия и
идеалы, привнесенные ею в народное
историческое сознание. Тут все сохраняет
воспоминания о людях, некогда здесь живших
и бывавших, о событиях, здесь происходивших.
С течением времени факты претворяются в
легенды и возникают новые легенды. Здания,
улицы, переулки, окутанные историческими
преданиями, стали сложным, но вполне определенным
нравственным, эстетическим, художественным
образом. А застройка и планировка своим
языком, языком архитектуры, воплотила этот
образ, в дальнейшем дополняла, варьировала,
но сохраняла его.
На улицах, площадях, в переулках
стоят дома - свидетели почти четырех веков
московской истории. Здесь можно
перенестись памятью и воображением и во
времена Ивана Грозного, и в петровскую
эпоху, и в Москву Пушкина и декабристов, и в
грозные годы первой русской революции и
Октябрьской, и вспомнить Великую
Отечественную войну...
Казалось бы, все хорошо, но,
несмотря на архитектурную ценность этого
района, на заповедные народные
исторические воспоминания, связанные с
этими местами, городскими архитектурно-планировочными
властями намечены планы, которые, будь они
реализованы, разрушат целостность ансамбля,
создадут угрозу многим окружающим зданиям-памятникам.
У нас еще есть Лефортово- мы богачи, но у
наших детей. его может не быть. У
незадумчивых градостроителей - большой
опыт разрушения памятников.
Район, в который вкраплен
Гороховский переулок,- драгоценный уголок
старой Москвы. Уникален он еще и тем, что это
единственный в мире градостроительный
памятник, который сложился как творчество
народов всей Европы. Это гармоничный
результат дружества, сотрудничества и
взаимопонимания, национальный русский
памятник и в то же время международный.
|