А. Г. Арбатов

Серым ветреным днем вашингтонской зимы новый президент Соединенных Шта­тов Америки Р. Никсон взошел на подмостки у Капитолия и, положив левую ладонь на Библию, принял торжественную присягу. Несмотря на значительность момента, 20 января 1969 г. в американской столице царило далеко не праздничное настроение.

Правительство Никсона, кандидата от республиканской партии на выборах 1968 г., пришло к власти в один из самых трудных и драматических периодов двухсотлетней истории США. Страна переживала кризис общенационального масштаба. К нему при­вели тяжелые поражения США на международной арене, наиболее трагическим из которых был провал вооруженной агрессии во Вьетнаме. Ситуация усугублялась крупными социально-экономическими потрясениями в самих Соединенных Штатах, острейшим внутриполитическим расколом, вызвавшим сравнения с временами Гражданской войны середины прошлого века. Страну захлестнула волна глубокого разоча­рования в традиционных американских идеалах, ценностях и буржуазно-демократиче­ских институтах.

В обстановке всеобщего уныния и недовольства внешнеполитическая философия новой республиканской администрации прозвучала как горькое протрезвление от ве­ликодержавного имперского хмеля, упоения американской мощью 60-х годов. В на­чале десятилетия предшественкики-демократы обещали «заплатать любую цену, вы­нести любое бремя, справиться со всяким врагом» во имя «процветания свободы» (на американский лад) во всем мире. Эти честолюбивые надежды были погребены в кровавом болоте вьетнамской войны. Намеренно играя на контрасте с мессианистски-ми декларациями президентов Дж. Кеннеди и Л. Джонсона, Никсон сказал: «Америка не может и не будет разрабатывать все планы, все программы, выполнять все реше­ния и брать на себя в полном объеме военное бремя государств свободного мира. Мы станем оказывать помощь лишь в тех случаях, когда она может дать результаты и когда это будет отвечать нашим собственным интересам». Данный подход, приме­чательный скорее не конкретными политическими установками, а общим настроением, лег в основу внешнеполитического мировоззрения республиканского руководства, сформулированного в виде «доктрины Никсона», и послужил отправной предпосыл­кой практических шагов Вашингтона в первой половине 70-х годов.

Новый президент не считался в США выдающимся политическим деятелем, не блистал оригинальными идеями или смелыми проектами. Его избирательная кампания тла под весьма избитыми, традиционно-республиканскими лозунгами, рассчитанными на симпатии правых кругов. Да и сам президент заслужил репутацию консервативно­го деятеля, не слишком разборчивого в выборе средств. Не помогала ему и предше­ствовавшая политическая карьера: будучи вице-президентом в 50-е годы, Никсон ни разу не удостоился приглашения в личные апартаменты президента Д. Эйзенхауэра в белом доме. Он потерпел поражение от Дяс. Кеннеди на президентских выборах 1960 г. и даже от Э. Брауна на выборах губернатора штата Калифорния в 1962 г., а два года спустя активно помога,л в борьбе за президентское кресло реа.кциокеру В. Голдуотеру. И хотя на выборах 19R8 г., когда демократическая партия была пол­ностью деморализована и расколота, Никсон победил, он получил голоса, всего 43% избирателей.

Окружение президента составляли за малым исключением малоприметные, до­вольно серые люди, более отличавшиеся не своими талантами, а личной преданно­стью Никсону. Всех их американская пресса быстро окрестила «худшими и посредет-веннейшими» (по контрасту с «лучшими и талантливейшими», как поначалу величали «команду» Дж. Кеннеди). Однако именно республиканскому руководству выпала роль начать значительный поворот в международном курсе Соединенных Штатов. Слишком явными были провалы американской внешней политики 60-х годов, слишком серьезны социально-политические, экономические и нравственные проблемы внутри США. Обе­скураживающий опыт Вьетнама не был изолированным эпизодом. Как писал позднее ближайший помощник Никсона, «Вьетнам был не причиной наших трудностей, а их симптомом». Он представлял собой наиболее красноречивое и драматическое про­явление несостоятельности глобального американского курса «сдерживания комму­низма», всей политики «холодной войны».

После второй мировой войны США положили в фундамент своих отношений с союзниками, противниками и со всем окружающим миром расчет на безоговорочное военное превосходство Америки, который отталкивался от ее экономического и на­учно-технического могущества. Происшедшие за последующее 20-летие радикальные перемены в глобальном соотношении сил сделали указанную политику не только не­состоятельной, но и подрывающей ресурсы и безопасность самих США. Классовые ин­тересы американских правящих кругов, прочность устоев государственно-монополи­стического капитализма были поставлены на карту. А это уже было вполне реальным, более чем ощутимым фактором для руководителей американского государства, выд­винутых на высшие правительственные посты определенными группировками финансо­вой олигархии. ДодгоЁременные интересы этих кругов требовали основательной пе­реоценки внешнеполитических взглядов, пересмотра национальных приоритетов США в целом.

В выполнении этих трудных задач Никсон в огромной степени опирался на своего помощника по национальной безопасности Г. А. Киссинджера, который приобрел в администрации исключительное влияние и сделался наряду с президентом главным архитектором и исполнителем внешней политики США. Свои идеи Киссинджер вына­шивал в бытность профессором Гарвардского университета, этого «инкубатора» внеш­неполитической элиты американского истэблишмента. Там он заслужил репутацию крупного специалиста по международным отношениям. Киссинджер относил себя к школе «реальной политики» в буржуазной политологии. Это течение усматривает дви­жущие силы отношений между государствами в реальных факторах геополитики и ба­ланса сил и учит обращать их на пользу национальным интересам Рекомендации «реалистов», включая Киссинджера, привлекли к себе внимание на пороге 70-х го­дов, поскольку подчеркивали лимитированность внешнеполитических возможностей государства и призывали к сознательному ограничению американских целей на миро­вой арене. Вьетнамская травма сделала привлекательными советы «реалистов» сни­зить роль идеологических принципов и в большей степени руководствоваться прагма­тическими соображениями; не абсолютизировать значение военной силы и больше внимания уделять гибкой дипломатии; не втягиваться напрямую во все международ­ные конфликты; научиться лучше использовать в своих целях другие государства, манипулируя их интересами и играя на противоречиях между ними.

Свою цель Никсон и Киссинджер видели в том, чтобы сократить чрезмерную во­енно-политическую вовлеченность США за рубежом, те нереальные обязательства и притязания, которые превышали их ресурсы и возможности. Республиканское прави­тельство публично признало объективно сложившийся между СССР и США ракетно-ядерный паритет. Американское военное присутствие за рубежом к середине 70-х годов снизилось более чем вдвое (с 1,3 млн. человек до 0,6 млн. человек), а чис­ленность вооруженных сил США сократилась за то же время примерно на 40% (с 3,6 млн. человек до 2,2 млн. ч.еловек) ^ Чтобы это отступление американской силы (или, как предпочитал говорить Киссинджер, ее «передислокация на заранее подго­товленные позиции») не нанесло ущерба международным интересам Вашингтона, Бе­лый дом предпринял частичную перестройку отношений Соединенных Штатов с окру­жающим миром. Это делалось ради спасения главных классовых интересов правящих кругов США и основ американского международного влияния. Один из западных ис­следователей подчеркивал: «Лейтмотивом администрации (Никсона) было: вносить пе­ремены, сохраняя, или вносить перемены для того, чтобы сохранить» ".

В отношениях с союзниками новое руководство начало оказывать настойчивое давление, чтобы последние приняли на себя большую, нежели ранее, долю военного бремени и политической ответственности. В отношениях с противниками администра­ция Никсона была очень далека от того, чтобы упразднить военную силу. Но Вашинг­тон постарался несколько ограничить ее роль, превратить из суррогата внешней поли­тики в инструмент дипломатии. Последнюю Киссинджер характеризовал как «искусст­во обуздания силы». Наконец, правительство Никсона пошло на переговоры со странами социализма по ряду важных вопросов политических взаимоотношений и обу­здания гонки вооружений, которые увенчались в первой половине 70-х годов серией конструктивных соглашений и договоренностей, легших в основу разрядки напряжен­ности.

Первоочередной проблемой в повестке дня администрации Никсона, без чего пе­рестройка внешней политики США считалась невозможной, был Вьетнам. Для Кис­синджера и Никсона война в. Индокитае олицетворяла неспособность проводить поли­тику четких и реально достижимых целей. Соединенные Штаты предприняли открытое военное вторжение во Вьетнам во имя растяжимой и неконкретной доктрины «сдер­живания коммунизма в Азии» как аспекта глобальной стратегии «сдерживания», а также ради спасения престижа США, связанного с недопущением победы национально-освободительного движения. Совершая такой шаг, Вашингтон не имел четких и обо­снованных представлений о том, каким образом «сдерживание коммунизма» было связано с поддержанием непопулярного сайгонского режима и как можно решить эту задачу военным путем. Американская военная мощь казалась настолько всемогу­щей по сравнению с противодействующими силами в небольшой заокеанской стране, что правящие круги Америки не сочли нужным глубоко вдаваться в такие нюансы.

Когда же первоначальное применение силы оказалось безрезультатным, США по­шли по пути наращивания военного давления. Они стали все глубже увязать в войне, не приближаясь, однако, к решению своей задачи. Последняя с самого начала была неправильно поставлена, а для ее выполнения применялись к тому же неверные сред­ства. Еще до прихода на государственный пост Киссинджер отмечал: «Мы вели воен­ную войну, а наши противники вели политическую войну. Мы стремились физически уничтожить врага, а они добивались нашего психологического истощения. В процессе этого мы упустили из виду главное правило партизанской войны: партизаны выигрыва­ют, если они не терпят решающего поражения. А регулярная армия проигрывает, ес­ли не одерживает решающей победы» °. Такого рода победа была недостижима для США, поскольку сам вьетнамский народ боролся с иноземными оккупантами и их став­ленниками.

К тому моменту, когда Никсон перебрался в Белый дом, чудовищный молох воен­ной машины США продолжал еще буйствовать на вьетнамской земле. Американский контингент на театре военных действий (ТВД) достиг 540 тыс. человек, а вместе с вой­сками союзников США превышал 1,4 млн. человек. Более 1 тыс. боевых самолетов и 3 тыс. вертолетов уже обрушили на Вьетнам бомбовый груз, почти равный тому, кото­рый взорвался в ходе второй мировой войны. С 1961 г. счет погибших американских солдат составил 31 тыс. и возрастал на 200 убитых еженедельно. Война поглощала тогда 30 млрд. долл. в год. Но «свет в конце тоннеля» казался далеким как никогда.

Поэтому лидеры республиканской администрации сочли необходимым более реа­листично сформулировать американские цели в Юго-Восточной Азии, наметив к ним политический путь, для которого военная сила стала бы не заменителем, а эффективным инструментом '°. «Главная задача состоит в том,- указывал Киссинджер,- что­бы привести силу в повиновение, поставить ее в рациональное соответствие с теми целя­ми, из-за которых существует конфликт»". Вскоре после назначения на постпомощни­ка президента, он, уверенный в безотказности гарвардских политических концепций, сказал бывшим коллегам по университету о вьетнамской войне: «Тут не о чем беспоко­иться. Мы найдем выход в течение нескольких месяцев». А выступая перед группой квакеров, с оптимизмом объявил: «Дайте нам шесть месяцев, и если мы к тому вре­мени не закончим войну, вы можете вернуться и разнести ограду Белого дома» ^. Но проверка теории «реальной политики» на практике привела к куда более сомни­тельным результатам, нежели ожидали ее творцы. Это относится как ко всей внешней политике республиканцев в 70-е годы, так и к их курсу в Индокитае.

Вьетнам стоял в повестке дня первого заседания Совета национальной безопас­ности (СНБ) 25 января 1969 г. (этот надведомственный орган под руководством Кис­синджера в начале 70-х годов узурпировал часть власти традиционных министерств и ведомств). Всем присутствовавщим руководителям главных военно-политических орга­нов было задано более 20 вопросов по вьетнамской политике. Результатом ответов стал «Меморандум по исследованию проблем национальной безопасности •№ 1», кото­рый выявил внутри администрации две основные позиции по Вьетнаму. Командование войск США в Южном Вьетнаме под началом генерала К. Абрамса, Тихоокеанское ко­мандование во главе с адмиралом Дж. Маккайном, Комитет начальников штабов (КНШ) под председательством генерала Э. Уилера и посол в Сайгоне Э. Банкер ут­верждали, что победа достижима при условии дальнейшей эскалации военных дейст­вий. Военно-промышленный комплекс требовал интенсификации бомбардировок и пе­реброски новых военных контингентов на ТВД. Вместе с тем ведомства государствен­ного департамента во главе с госсекретарем У. Роджерсом, министр обороны М. Лэйрд и ряд органов разведки вместе с Эректором ЦРУ Р. Хелмсом придержи­вались пессимистических взглядов, считая, что курс военной эскалации зашел в ту­пик и что необходимо дипломатическое решение проблемы на переговорах в Па­риже ^.

Раскол в администрации, как и в политических кругах США в целом, предоставил Белому дому редкую свободу выбора. Правда, давление генералитета, «ястребов» в конгрессе и реакционных внутриполитических группировок серьезно сказывалось на курсе республиканской администрации. Воинственная позиция этих кругов, как отме­чал английский журналист Г. Брэндон, «отражает... ковбойские черты, которые живут еще почти в каждом американце. Выступление же против этой твердой линии обычно интерпретируется как слабость и робость, а рисковать приобрести подобную репута­цию нелегко даже Киссинджеру» ^. Этот психологический фактор сыграл роль в ре­шении правительства Джонсона начать в середине 60-х годов открытое военное вме­шательство во Вьетнаме. Однако за несколько прошедших лет ситуация коренным об­разом переменилась, горький урок поражения в Индокитае не прошел даром. Хотя быстрый и односторонний вывод американских войск был бы равноценен признанию провала политики США, «в конгресье,- писал тот же автор,- и в стране в целом име­лись группировки, которые приветствовали бы решение Соединенных Штатов сдаться и признать поражение»

В этих условиях позиция высшего политического руководства приобретала огром­ное значение. Новые лидеры исходили из того, что США не способны добиться во Вьетнаме военной победы даже путем дальнейшей эскалации боевых действий. «Я при­шел к выводу, что у нас нет возможности выиграть эту войну,- говорил Никсон в узком кругу приближенных.- Но мы, конечно, не можем признаться в этом публич­но». В то же время быстрый и односторонний вывод войск США также был отверг­нут как влекущий слишком тяжелый ущерб для престижа и состоятельности американских глобальных обязательств и для внутриполитических позиций администра­ции. «Я не собираюсь стать первым президентом в истории США, который проиграет войну»,- заявил Никсон своим советникам. Киссинджер, в свою очередь, обосновы­вал такую же постановку вопроса: «Вовлечение 500 тысяч американских солдат ре-шяло вопрос о важности Вьетнама. Как бы мы ни попали во Вьетнам с самого начала, каь. бы ни осуждалась правильность наших действий, закончить войну с честью не­обходимо для мира во всем мире. Любое другое решение может вызвать последствия, осложняющие перспективу международного порядка» .

В процессе бесконечных дискуссий в СНБ, бесчисленных меморандумов и дирек­тив к лету 196 9 г. выкристаллизовался собственный курс правительства Никсона по вьетнамской проблеме. 14 мая президент выступил с речью, в которой объявил «8 принципов» американской политики во Вьетнаме. Они включали постепенный вывод войск США и их союзников (Южная Корея, Таиланд, Австралия) наряду с выводом из Южного Вьетнама народно-освободительных отрядов, которые Вашингтон необо­снованно причислял к войскам ДРВ. Программа включала также образование между­народного органа по контролю над прекращением огня и проведением выборов в Южном Вьетнаме. В ходе турне по странам Азии летом 1969 г. президент остановил­ся на о-ве Гуам - средоточии военных баз США в западной части Тихого океана, где выступил с речью, в которой была провозглашена «Гуамская доктрина» и политика «вьетнамизации». Они предусматривали поэтапную эвакуацию американских войск из Вьетнама при постепенном перекладывании боевых действий на сайгонских клиентов и наряду с усилением Соединенными Штатами огневого нажима на патриотов с воз­духа и с моря. Одновременно предполагалось продолжать четырехсторонние перего­воры с представителями ДРВ и Национального Фронта Освобождения Южного Вьет­нама (НФОЮВ) в Париже о прекращении войны.

В июне 1969 г. Вашингтон объявил об эвакуации первых 25 тыс. американских солдат на родину. В августе последовал вывод еще 25 тыс. человек. К апрелю 1970 г. 110 тыс. военнослужащих США покинули Южный Вьетнам, и был объявлен план со­кращения полумиллионной армии Соединенных Штатов к 1973 г. до 25-тысячного кон­тингента. Параллельно с выводом сухопутных войск, который вызвал резкие возраже­ния Абрамса и других армейских военачальников, началась эскалация бомбардиро­вок, что с восторгом было встречено штабами военно-морских и военно-воздушных сил США. Авиация аэродромного и палубного базирования получила приказы на уда­ры по дополнительным целям не только в Южно» Вьетнаме, но и на юге территории ДРВ, в Лаосе и Камбодже. Истребителям было предписано вылетать с большей боевой нагрузкой. В воздушных налетах значительно выросло участие тяжелых стратегических бомбардировщиков «Б-52», каждый из которых сбрасывал свыше полусотни 200-300-килограммовых бомб с 5-километровой высоты, накрывая бомбовым «ковром» пло­щадь в 2-3 кв. км. Это не приносило достаточного военного эффекта, но опустошало огромные пространства и считалось внушительным в политико-психологическом пла­не . Одновременно США усиленно перевооружали сайгонскую армию и понукали ее к более активным боевым действиям. Вашингтон предпринял также не слишком на­стойчивые попытки убедить марионеточное правительство Тхиеу - Ки провести аграр­ную и денежную реформы в Южном Вьетнаме и устроить там выборы, чтобы расши­рить свою социально-политическую базу. Тем временем посланцы госдепартамента в Париже Г. Лодж и Л. Уолш, а затем и сам Киссинджер начали дипломатические ма­невры во имя достижения приемлемого для США урегулирования на основе «8 пунк­тов».

Различие этого курса с политикой прежнего правительства состояло в том, что Джонсон вплоть до конца своего президентства надеялся победить патриотические си­лы Вьетнама и рассчитывал вывести американские войска после такого мирного урегулирования, которое закрепило бы «законность» сайгонской клики. Республиканское руководство в отличие от этого расценивало продолжение военного вмешательства скорее в качестве уловки или козырной карты на четырехсторонних переговорах в Парике. Отчаявшись добиться чисто военного решения проблемы, Вашингтон теперь пытался сочетать военные и дипломатические пути для достижения «мира с честью». При осуществлении этих планов делалась ставка также на использование трудностей в советско-китайских отношениях и манипулирование переговорами по ограничению гонки вооружений с расчетом добиться сокращения советской поддержки борющего­ся Вьетнама.

Хотя линия республиканской администрации на первый взгляд казалась более гибкой, чем прежний курс грубой военной эскалации, по существу, она тоже была да­лека от реализма. Что касается целей нового правительства, то оно вряд ли рассчиты­вало, что за столом переговоров удастся добиться того, что оказалось не под силу сотням тысяч солдат США и миллионам тонн разрушительного груза на поле боя. Киссинджер и его единомышленники поставили перед собой более ограниченные це­ли: обеспечить интервал в несколько лет между уходом США из Вьетнама и неиз­бежным падением сайгонской клики, чтобы крушение американских марионеток не слишком сильно ударило по престижу Вашингтона^. Но помощник президента отверг предложение либеральных кругов США согласиться на создание в Южном Вьетнаме коалиционного правительства, включающего представителей НФОЮВ ^. Белый дом опасался, что в таком правительстве не окажется места прямым ставленникам США. Вместо этого на переговорах ставилась задача максимально продлить агонию режима Тхиеу - Ки.

Если Киссинджер считал, что подобный компромисс по «интервалу» под воздей­ствием американского огневого нажима окажется приемлемым для ДРВ и патриоти­ческих сил Южного Вьетнама, то последние имели иную точку зрения. Ведь другие лидеры американской администрации надеялись на закрепление прозападного режи­ма на юге Вьетнама и открыто прилагали к этому все меры, не желая соглашать­ся на меньшее, тогда как Киссинджер преимущественно держал свои соображения при себе. Кроме того, в новейшей истории Вьетнама ранее дважды заключались по­добные соглашения. Но затем они вероломно нарушалось империализмом. Так про­изошло, когда Франция вопреки соглашению 1946 г. о предоставлении Вьетнаму го­сударственного суверенитета и проведении там свободных выборов начала вооружен­ную агрессию и создала марионеточный режим Бао Дая. Та же ситуация сложилась после подписания Женевских соглашений 1954 г. в результате сокрушительного раз­грома французского колониального корпуса под Дьен-Бьен-Фу. Вместо мирного объ­единения Вьетнама на основе всеобщих выборов в Сайгоне посадили американского ставленника Нго Динь Дьема, а 300-тысячные французские войска в конечном итоге сменила 500-тысячная армия США ^. Где была гарантия, что после поражения Соеди­ненных Штатов, достигнутого многолетней героической борьбой вьетнамского наро­да, новое соглашение, уже на условиях Киссинджера, не окажется очередным обма­ном? Забежав во времени вперед, отметим, что в конце 70-х годов действительно и у США нашелся преемник в этом деле: Китай, движимый гегемонистскими целями, встал на путь вооруженной агрессии, чтобы помешать развитию единого и независи­мого Вьетнама в содружестве с народами Камбоджи и Лаоса.

Руководство республиканской администрации фактически признало, что военное вмешательство Соединенных Штатов во Вьетнаме было огромным просчетом. При Никсоне пересмотрели основную предпосылку американского курса в Индокитае - «доктрину домино» (уступишь в одной стране - потеряешь затем и в других) ^. Против безоговорочного ухода США из Вьетнама выдвигался довод о необходимости поддер­жания американского престижа и «выполнении международных обязательств» с огляд­кой на других союзников США. «Мы не могли просто выйти из предприятия,- писал Киссинджер,- в которое были вовлечены две администрации, 5 союзных государств и 31 тысяча убитых, с такой же легкостью, с какой переключают телевизионную программу». Но разве не гораздо больший ущерб престижу и международной репута­ции США наносило упорстрование в несостоятельной политике только из-за того, что на нее была сделана прежде крупная ставка и что она уже стоила больших жертв и затрат? Ведь в результате такого курса с каждым годом росла цена ошибок, за кото­рые все равно придется расплачиваться в конечном итоге. Скорее именно великая держава может позволить себе признать орибку во имя перестройки политики на ра­зумных началах.

В соответствии с учением о «реальной политике» Киссинджер планировал такти­ку переговоров и военного давления, опираясь на собственную оценку баланса сил. По его расчетам выходило, что Америка со своей громадной военной мощью, богатством ресурсов, индустриальным и техническим могуществом способна достичь поставленных целей. Такого просто не может быть, говорил помощник президента, что вьетнамцы окажутся «первым народом в истории, не чувствительным к факторам материального порядка». Он имел в виду разрушительные способности военной машины США по сравнению с более ограниченными возможностями вьетнамских партизан. Но лидеры администрации Никсона, как и их предшественники, упускали из виду такой фактор, как воля к победе и мужество вьетнамского народа. А в конце концов именно этот нематериальный (и с их точки зрения несущественный) фактор перевесил, вопреки всем мерам «реальной политики», подавляющую огневую мощь и полумиллионную, оснащенную по последнему слову техники армию Соединенных Штатов, отправленную за океан сражаться за непонятные и чуждые американскому народу цели.

В январе 1969 г., впервые представ перед сотрудниками СНБ, Никсон, нелестно отозвавшись о чиновниках госдепартамента, объявил, что задача всех присутствовав­ших-«осуществлять надзор над миром». Потом по поводу Вьетнама, повернувшись к стоявшему рядом Киссинджеру, он благодушно сказал: «Мы с вами закончим эту войну» ^. На деле новый курс США в Юго-Восточной Азии получился далеко не таким эффективным, каким выглядел в меморандумах и директивах СНБ. Выйти из войны оказалось сложнее, чем вовлечься в нее, а «ограниченные цели» не стали более дося­гаемы, поскольку ставились на основе ошибочных принципов. В 1969 г. главным вопро­сом политики США в Индокитае явились масштабы и темпы вывода американских войск в соответствии с концепцией «в^етнамизации». КНШ и военное командование на ТВД делали все возможное, чтобы замедлить сокращение американского контин­гента в Южном Вьетнаме, и настаивали на выводе подразделений тылового обеспече­ния, но не боевых частей. В отличие от них Лэйрд выступал за максимально быстрый вывод войск. Сам в прошлом конгрессмен, он уделял большое внимание ослаблению противоречий между Пентагоном и Капитолием. В одном из интервью заместитель министра обороны Д. Паккард в ответ на вопрос ,о разделении полномочий в Пента­гоне сказал: «Дэйрд будет заниматься связями с общественностью и улаживать дела с конгрессом, а я стану управлять министерством».

Лэйрд высказался за скорейшее прекращение американского участия в войне, форсированное перевооружение сайгонских союзников и одновременно, в угоду ге­нералитету, требовал выделения больших средств на стратегические ядерные воору­жения. Роджерс в принципе тоже стоял за быструю эвакуацию войск, но делал акцент на достижение договоренности в Париже. Никсон и Киссинджер рассматривали «вьет-намизавдпо» прежде всего как успокаивающее средство для общественного мнения, возмущенного продолжением бессмысленной войны и ростом американских потерь. Президент решил непосредственно обратиться к народу и 3 ноября 1969 г. появился на экранах телевизоров более чем 50 млн. американских телезрителей. Выразив осуждение «шумному меньшинству», призывавшему к безоговорочному прекращению войны, президент прочувствованно произнес: «И вот сегодня я обращаюсь к вам, ог­ромное молчаливое большинство американцев, и прошу вашей поддержки». Под­держка требовалась для продолжения агрессии США во Вьетнаме.

Помимо того, Вашингтон рассматривал «вьетнамизацию» к^к средство давления на парижских переговорах. Однако Киссинджер в отличие от Никсона не питал особых иллюзий относительно жизнеспособности Сайгона и боеспособности марионеточ­ной армии. «Я усматривал во «вьетнамизации» .уловку для торга на переговорах,-го­ворил он,- но никогда на самом деле не думал, что она сработает». Расширяя экономическую и военную помощь правительству Тхиеу - Ей параллельно с поэтап­ным выводом американских войск, Соединенные Штаты стремились создать у пред­ставителей ДРВ и НФОЮВ впечатление, будто сайгонский режим укрепляется и смо­жет самостоятельно противостоять патриотическим силам ^. Вашингтон давал понять, что лучше договориться с американскими дипломатами в Париже, чем после ухо­да США из Вьетнама иметь дело с Сайгоном. Он попытался также создать видимость ослабления оппозиции войне внутри США. Такая тактика определила затем медлен­ную эвакуацию войск из Вьетнама, наращивание преступных бомбардировок и почти 4-летний тупик на Парижских переговорах .

Летом 1969 г. в ходе встречи Киссинджера с группой дипломатов из стран Азии ему был задан вопрос: «Есть ли уверенность, что вы не будете повторять ошибки администрации Джонсона?». Помощник президента ответил: «Нет, мы не повторим их ошибок... Мы будем делать свои ошибки, и это будут исключительно наши собствен­ные ошибки». В его остроте (придуманной из политического кокетства), как показа­ли последующие события, имелась изрядная доля истины, ибо в основе «гибкой» дипло­матии лежали нереалистические цели. Бывший коллега Киссинджера по Гарвардскому университету С. Хофмэн справедливо подчеркивал, что урегулирование, которого на­деялись достичь США, было оторвано от реальностей: «Неудивительно, что в целях достижений такого урегулирования мы должны были наращивать военные действия... Это был еще один парадокс: более широкая война ради выхода из войны» ^.

Оптимизм республиканской администрации относительно «вьетнамизации» в 1969 г. частично объяснялся временным затишьем в военных действиях на юге Вьетна­ма. В середине года в Сайгон отправилась делегация американских военных специа­листов во главе с помощником Киссинджера генералом А. Хэйгом. Их донесения, а также прогнозы группы специальных исследований по Вьетнаму внутри СНБ создали у Вашингтона впечатление о благоприятной для СЩА обстановке и успешной реализа­ции американских планов. Но последующие события разорвали завесу самообмана Бе­лого дома. Когда к весне 1970 г. количество выведенных американских войск перева­лило за 100 тыс., позиция армии США и их союзников под ударами вьетнамских пат­риотов затрещала. Еще в марте 1969 г. Никсон и Киссинджер в строжайшей тайне приняли решение о бомбардировках пограничных районов нейтральной Камбоджи, где по донесениям разведки якобы находились базы патриотических сил Южного Вьетнама. Для ударов с воздуха использовались стратегические бомбардировщики «Б-52». И хотя СНБ, госдепартамент и конгресс находились в неведении об этих операциях (кодовое название «Меню»), последние быстро, достигли внушительных масштабов.

28 -марта 1969 г. тяжелые бомбардировщики поднялись с таиландской базыУтопао и по секрету от самих пилотов «Ц-52», получавших целеуказания по радио, накрыли бомбовым ковром обширные районы Камбоджи, нейтралитет которой официально признавался Вашингтоном вплоть до мая 1970 г. Общее число боевых вылетов «Б-52» на Камбоджу за год составило окодо 3600. На джунгли и мирные деревни было сбро­шено более 100 тыс. т разрушительного груза. В некоторые дни этц налеты достига­ли 60°/о всех операций стратегической авиации в Юго-Восточной Азии^. Так было по­ложено начало той трагедии камбоджийского народа, которая затем потрясла миро­вую общественность.

В результате бомбардировок десятки тысяч беженцев стали уходить из опусто­шенных восточных районов стр.аны и стекаться в ее центральйую часть. Весной 1970 г.местная реакция спровоцировала зверские погромы проживавших в Камбодже вьет­намцев. Много дней еще бурые воды Меконга несли трупы безвинно убитых людей. В марте в столице Камбоджи Пномпене не без участия ЦРУ ^ произошел государст­венный переворот: место принца Нородома Сианука занял открытый ставленник про­западных кругов Лон Нол. Воцарение Лон Нола, который сразу выразил верноподдан' нические чувства Вашингтону, вызвало народное восстание, страну охватила граждан­ская война. Уже в апреле большая часть Камбоджи находилась в руках партизанских сил. Правительственные войска отступали к столице, Лон Нол молил о срочной помо­щи. Резко ухудшилось и положение сайгонской армии. Политика «вьетнамизации» ока­залась под угрозой провала.

20 апреля 1970 г. Никсон из своей резиденции в Сан-Клементе объявил о выводе еще, 150 тыс. американских солдат к маю 1971 г. Но «если наращивание действий про­тивника создаст опасность для нашего остающегося во Вьетнаме контингента,- при­грозил президент,- я не промедлю принять сильные и эффективные меры для ис­правления ситуации». 22 апреля было созвано чрезвычайное совещание СНБ для принятия решения в связи с возникшим кризисом. Помимо Никсона и Киссинджера, присутствовали вице-президент С. Агню, Лэйрд и Роджерс с заместителями, председа­тель КНШ генерал Уилер с подчиненными, директор ЦРУ Хелмс, министр юстиции Дж. Митчел. За вторжение в Камбоджу высказались Лэйрд и генералы, против были представители госдепартамента. В итоге круглосуточных заседаний группы специ­альных действий СНБ созрело предложение послать в Камбоджу часть сайгонской ар­мии под американским прикрытием с воздуха. 24 апреля Никсон отправился в Кэмп-Дэвид, чтобы обдумать план действий. На следующий день Киссинджер был вызван к президенту и получил указание подготовить вместе с военным командованием вариант широкого вмешательства в Камбодже с участием сухопутных войск США. Президент­ский помощник согласился, ибо не слишком полагался на боеспособность марионеточ­ной армии и считал, что если уж вступать на камбоджийскую территорию, то нужно делать это решительно и массированно. В соответствии с принципами «реальной по­литики» он рассматривал расширение боевых действий на еще одну страну в качест­ве средсгва дополнительного давления на патриотические силы на переговорах в Па­риже.

Вернувшись в Вашингтон, Никсон, Киссинджер и Митчелл совершили прогулку на президентской яхте «Секвойя» по Потомаку. После этого президент уединился в Лин-кольновском кабинете Белого дома, где просмотрел свой любимый фильм «Паттон». Кинокартину об этом лихом и напористом американском генерале-танкисте времен второй мировой войны Никсон, как говорили, готов был смотреть бесконечно. Под грохот канонады и рев танковой атаки президент, ни разу в жизни не слышавший бое­вого выстрела, преисполнялся твердости духа. В тот вечер он принял окончательное решение двинуть механизированные американские корпуса под прикрытием массиро­ванной огневой мощи артиллерии и авиации в наступление на маленькую крестьян­скую страну за 15 тыс. км от Белого дома. 29 апреля началась операция «Камнедро­билка»: американские части и сайгонские подразделения вторглись в Камбоджу. 30 ап­реля, объявив об этом шаге, президент не поскупился на выспреннюю демагогию: «Пусть лучше я не буду избран на второй президентский срок, но поступлю так, как считаю правильным, нежели пробуду президентом два срока ценой того, что позволю Амери­ке превратиться во второсортную державу, а нашему народу - понести первое пора­жение в его славной 190-летней истории».

Тем временем на месте действия американские полевые командиры недоумевали по поводу отсутствия сколько-нибудь заметного противодействия, когда танки проби­вали просеки в джунглях и взрывами очищали площадки для вертолетов. Крошечный пограничный городок Снуол стал первым из многочисленных населенных пунктов, «освобожденных» завоевателями. Когда взвод американского 11-го бронетанкового полка подкатил к окраине, из близлежащих домов раздалось несколько выстрелов.

Полковник отдал приказ стрелять из 90-мм орудий и вызвал по радио авиацию. После 24 часов обстрела и бомбардировок танки прошли через развалины городка, где ра­нее мирно жили 3 тыс. жителей, занимавшихся сбором каучука. «У нас не было выбо­ра,- резюмировал командир,- мы должны были взять город. Он был опорным пунк­том северовьетнамских войск». То же самое повторялось неоднократно в других местах. Результаты вторжения в Камбоджу более 30 тыс. американских войск с воен­ной точки зрения, оказались мизерными. Зато солдаты США и особенно сайгонская армия установили рекорд по грабежам и резне мирного населения. Последовали новые избиения вьетнамцев в центральных районах страны. Опять десятки тысяч бе­женцев потекли на восток. С утроенным ожесточением по всей территории Камбод­жи продолжалась гражданская война.

Взрыв возмущения внутри США и негодование мирового общественного мнения превзошли все ожидания и буквально потрясли американскую администрацию. Нача­лись 100-тысячяые походы протеста на Вашингтон. Однажды Никсон счел необходи­мым целую ночь лично успокаивать молодежь у мемориала Линкольну. Разразились небывалые бунты в университетских городах, их апогеем стал расстрел студенческой демонстрации национальными гвардейцами в Кентском университете (Огайо). Резуль­тат: четверо убитых, II раненых. Правительство оказалось под огнем уничтожающей критики в прессе. Делегация бывших коллег Киссинджера по академическому миру встретилась с помощником президента и потребовала его отставки. «Если я подам сейчас в отставку,- попытался отшутиться Киссинджер,- у президента будет ин­фаркт, и тогда его место займет Спиро Агню. Вы этого хотите?» (вице-президент не считался человеком выдающихся достоинств). Но отвечая на вопрос, не противоре­чит ли акция в Камбодже «Гуамской доктрине», Киссинджер сорвался: «Мы сами написали эту проклятую доктрину, мы же можем изменить ее».

Широкая оппозиция в Капитолии развернула наступление на прерогативы адми­нистрации. Была принята резолюция сенаторов Р. Купера и Ф. Черча, которая урезала финансирование военных операций в Камбодже. Хотя эта поправка вошла в силу уже после отвода американских частей из этой страны, ее принятие' свиде­тельствовало о силе противодействия дальнейшему вмешательству США в дела Юго-Восточной Азии. Перед лицом бурной реакции на камбоджийские события внутри США и Лэйрд и Роджерс постарались отмежеваться от решения президен­та и делали весьма прозрачные публичные намеки, что были против ввода войск и загодя советовали воздержаться от этого шага. Никсон был в ярости по поводу их «нелояльности».

Вторжение в Камбоджу имело для Соединенных Штатов последствия главным образом не в плане осуществления «вьетнамизации»: оно привело к образованию в конгрессе прочного большинства, выступавшего против дальнейшего использования вооруженных сил США в Индокитае. Между тем после возвращения в Южный Вьетнам 30-тысячного корпуса США и их сайгонских партнеров половина камбод­жийской территории оказалась под контролем партизанских отрядов. Варварские бомбардировки «Б-52» по площадям продолжались до августа 1973 г., когда прези­дент был вынужден отдать приказ об их прекращении в результате решения Капи­толия о прекращении соответствующих ассигнований. В опустошенной полумиллион­ным бомбовым тоннажем и истерзанной гражданской войной стране пришла к вла­сти в апреле 1975 г. маоистская группировка Пол Пота. При полной поддержке Пе­кина она начала чудовищную кампанию геноцида, которая обошлась камбоджийско­му населению в 3 млн. жизней. Эти люди погибли от голода, каторжного труда и массовых казней. Позднее Киссинджер писал, что события в Камбодже «разверты­вались с неотвратимостью греческой трагедии, пока на эту изысканную страну не опустился занавес ужаса, которого она не заслужила и о котором никто из нас не имеет права забыть». Но ведь сам Киссинджер явился одним из главных режиссеров камбоджийской трагедии. Однако она оказалась далеко не полной ценой «си­лового маневрирования» Вашингтона в Юго-Восточной Азии.

Вопреки замыслам Белого дома апрельская акция 1970 г. не продвинула Па­рижские переговоры в нужном США направлении, К концу года дипломатический тупик, вызванный позицией Соединенных Штатов и их военными мероприятиями, ка­зался безнадежным. Одновременно, по мере вывода американских войск из Южно­го Вьетцама, падал и без того невысокий боевой дух сайгонской армии. В Вашинг­тоне пришли к выводу о необходимости очередного силового нажима. Киссинджер предпочитал повторное вторжение в Камбоджу. Однако воспоминания о внутриполи­тическом взрыве весной 1970 г. были еще слишком свежи. Кроме того, резолюция Купера - Черча не позволяла использовать в Камбодже американские войска. С со­гласия президента Киссинджер направил в Южный Вьетнам группу сотрудников СНБ во главе с Хэйгоя, чтобы разобраться в ситуации на месте. Генерал вернулся с докладом, одобренным в Сайгоне Банкером, Абрамсом и марионеточным президен­том Тхиеу. Там содержалась рекомендация нанести удар по Лаосу, чтобы нарушить якобы проходившие там коммуникации патриотических сил. Этот район уже в тече­ние нескольких лет крушили бомбардировщики «Б-52». Теперь предлагалось прове­сти наступление на г. Тхефон силами двух сайгонских дивизий при американской поддержке с воздуха.

«На бумаге этот план выглядел прекрасно,- писал позднее Киссинджер.- Его главным недостатком, как показали дальнейшие события, было то, что он ни в ко­си мере не отвечал вьетнамским реальностям». Абраме и Банке? переоценили боеспособность южновьетнамской армии. Они исходили из опыта камбоджийской операции, где марионеточная армия действовала совместно с американскими частя­ми, причем не встречала серьезного сопротивления. Отметим, что за 4 года до то­го предшественник Абрамса генерал У. Уэстморленд обдумывал подобную же опе­рацию, но отказался от нее, поскольку ему потребовалось бы слишком много аме­риканских войск. Но теперь, став начальником штаба армии в КНШ, сам же Уэст­морленд счел неэтичным выступать против рекомендации своего преемника. Ос­тальные руководящие деятели, включая нового председателя КНШ адмирала Т. Му-рера, Лэйрда, Хелмса, Киссинджера и отчасти Роджерса, тоже поддержали этот план. «Мы позволили увлечь себя,- сетовал впоследствии помощник президента,- складному замыслу, единодушию планировщиков в Сайгоне и Вашингтоне, воспоми­наниям об удаче в Камбодже и надеждам на решительный поворот событий».

8 февраля 1971 г. сайгонские войска пересекли границу с Лаосом и вступили в гористую местность, поросшую непроходимыми джунглями. Американская авиация развернула активные действия: истребители и штурмовики наносили удары бомбами и ракетами, на бреющем полете прочесывали джунгли пулеметным и пушечным ог­нем; вертолеты сновали туда и сюда, перебрасывая войска, пушки и машины, бое­припасы и продовольствие. Но прошло несколько дней, и картина планомерного на­ступления резко переменилась. Со всех сторон на марионеточные войска обруши­лись стремительные атаки патриотических сил. В легендарной Долине Кувшинов, пе­репаханной бесчисленными прошлыми сражениями и бомбардировками, сайгонская армия перемалывалась партизанами. Связь с авиацией была расстроена, и послед­няя наносила удары по собственным союзникам, неся одновременно большие поте­ри от противовоздушной обороны освободительных отрядов. 19 марта началось от­ступление сайгонских дивизий. Оно быстро превратилось в паническое бегство. Мил­лионы американских телезрителей стали свидетелями сцен, напрямую переданных кинооцератораци: южновьетнамские солдаты в отчаянии цепляются за шасси верто­летов, американские пилоты отпихивают их ногами. «Мы должны подумать и о се­бе,-сказал репортеру один из них,-эта цтичка просто не поднимется, если на ней повиснут 15 парней». Многие висли, а затем срывались вниз с большой высоты.

Все это не помешало Тхиеу и КНШ объявить операцию успешной. Однако бод­рые заявления никого не могли обмануть. «Трудность каждой войны состоит в том,- пенял Киссинджер,- что какой-то генерал всегда окажется не прав» ^. В Ка­питолии усилилось давление оппозиции. 19 сенаторов во главе с Дж. Макговерном и М. Хэтфилдом поставили на голосование «Закон о прекращении вмешательства во Вьетнаме». Было выдвинуто 17 резолюций об одностороннем выводе американских войск из Индокитая. В том же году конгресс принял закон, ограничивавший полно­мочия президента по использованию американских войск за рубежом. Вновь двину­лись марши протеста на Вашингтон. Американская газета писала: «Г-н Никсон мо­жет быть уверен в широкой поддержке со стороны общественности, если он отме­нит жестокое решение о «вьетнамизации» и без экивоков объявит о своем намере­нии вывести все американские войска из Вьетнама в максимально короткий срок».

Но администрация упорно сопротивлялась нажиму широкой общественности и боролась за поддержание эфемерного престижа Соединенных Штатов, давно уже растоптанного грязной войной. Правительство стремилось задним числом оправдать напрасные усилия и жертвы и для этого готово было на дальнейшее их приумноже­ние. Война продолжалась. Лаос стал ее крупной вехой, хотя совсем не такой, на ко­торую рассчитывал Вашингтон. Провал лаосской авантюры весной 1971 г. и негодова­ние общественности США положили конец прямому участию американских 'войск в наступательных операциях в Индокитае. Армия США и их союзники перешли к глу­хой обороне.

Боевые действия в Юго-Восточной Азии и дипломатическое манипулирование в Париже республиканское руководство дополняло политическим манипулированием в глобальном масштабе. В феврале 1972 г. президент Никсон отправился с официаль­ным визитом в Пекин. Налаживание отношений с Китаем замышлялось в Вашингтоне не только во имя проведения антисоветской политики, но и в качестве рычага до­полнительного давления на ДРВ и НФОЮВ, предназначалось для ослабления между-' народной поддержки Вьетнама. Уже тогда стала вырисовываться одна из сфер «сов­падения интересов» США и Китая: противодействие образованию единого и незави­симого Вьетнамского государства, что приняло затем форму открытого взаимодей­ствия в конце 70-х годов ^. Однако американо-китайское сближение не поколеба­ло стойкости вьетнамских патриотов. 31 марта 1972 г. по всей территории Южного Вьетнама началось мощное наступление национально-освободительных сил, живо на­помнившее «наступление Тет» в начале 1968 г., которое потрясло полумиллионную оккупационную армию Соединенных Штатов. Теперь в Южном Вьетнаме оставалось 70 тыс. американских солдат. Положение их гарнизонов стало критическим, а сайгон-ские дивизии откатывались к югу. Снова политика «вьетнамизации» оказалась на гра­ни краха.

В Вашингтоне царила неразбериха. 3 апреля начались круглосуточные заседания группы специальных действий в составе Киссинджера, Паккарда, Хелмса, Мурера и заместителя государственного секретаря А. Джонсона. 4 апреля под давлением воен­но-промышленного комплекса Белый дом принял решение о беспрецедентной эска­лации применения силы во Вьетнаме. В течение последующего месяца в Тонкинском заливе были сосредоточены 6 авианосцев, 5 крейсеров, 40 эскортных кораблей. Стратегические бомбардировщики и сверхзвуковые истребители Ф-4 («Фантом») сроч­но перебрасывались в Индокитай из С1ЦА и их баз во всем мире. Началась новая стадия войны. Огневая мощь Соединенных Штатов свирепствовала в неслыханных мас­штабах. К маю полторы сотни «Б-52» и около 1 тыс. истребителей и штурмовиков обрушили массированные удары на. патриотические силы в Южном Вьетнаме. Возоб­новились воздушные налеты на ДРВ. 15 и 16 апреля «Б-52» предприняли рейды на северовьетнамские города Ханой и Хайфон. Рейды несколько раз повторялись в том же месяце. США действовали в соответствии с бесчеловечной «логикой», согласно которой один американский офицер как-то сказал о разрушенном южновьетнамском городе: «Мы вынуждены были уничтожить его, чтобы освободить от партизан».

Гражданские специалисты утверждали, что с оперативной точки зрения эскалация бомбардировок была малоэффективной. «Может быть,- указывал Киссинджер,- по изощренным подсчетам системного анализа так и есть. Но этого недостаточно в све­те политической цели достижения нужного нам исхода... Если мы хотим силой до­биться дипломатического урегулирования, то должны создать впечатление безогово­рочной решимости достичь преобладания» °'*. Помощник президента упивался ролью стратега: он склонялся над картами ТВД, передвигал эскадры и флоты по Тихону океану, отрывисто бросал приказания генералам и адмиралам. Военные были раз­дражены не только дилетантскими распоряжениями: их тревожили растущие потери и износ техники. Многие из них выражали недовольство по поводу тяжелых опера­ций. ради «политических сигналов Ханою, Москве и Пекину». Один высокопоставлен­ный работник Пентагона сказал: «Генри - самый заядлый сигнальщик в мире. Проб­лема лишь в том, что он шлет сигналы коммунистам и никогда не принимает сигна­лов от нас».

А положение американской и сайгонской армий на юге Вьетнама продолжало ухудшаться. В совокупности их потери к лету составили 40 тыс. убитыми. Командова­ние войск во Вьетнаме и начальники штабов требовали отложить эвакуацию очеред­ного контингента США на родину. Никсон же, стремясь показать твердость курса «вьетнамизации», объявил о выводе новой порции войск в 20 тыс. человек (не 55 тыс., как планкровалось ранее). Когда министр обороны передал это решение Аб-рамсу, тот, желая показать, что подчиняется приказу против воли, демонстративно отдал честь и щелкнул каблуками. Лэйрд был «растроган чуть ли не до слез».

В мае в Вашингтоне стали обсуждать идею морской блокады ДРВ. Решающее со­вещание произошло 8 мая. КНШ во главе с Мурером, Хэйг и Агню с энтузиазмом выступили за минирование с воздуха акватории портов ДРВ. Лэйрд опасался реакции общественности и конгресса, особенно с учетом предстоявших президентских выбо­ров в ноябре 1972 г. «К черту внутриполитические соображения,- отрезал прези­дент,-на карту поставлена наша внешняя политика». Роджерс был против. Киссинд­жер тоже сомневался: предстоял визит президента Никсона в Советский Союз, от которого зависела судьба крупных политических договоренностей, в том числе согла­шений об ограничении вооружений, имевших огромную важность для всего мира. Министр финансов Дж. Конелли, имевший большое влияние на Никсона, выступил рьяным адвокатом жесткой линии. После совещания президент уединился в Оваль­ном кабинете Белого дома для принятия окончательного решения. А вскоре по его приказу поднялась в воздух палубная авиация 7-го флота, и в воды портов ДРВ по­сыпались мины.

Этот провокационный акт Вашингтона поставил под угрозу срыва советско-аме­риканскую встречу в верхах. Только дальновидная позиция Советского Союза предот­вратила опасное обострение напряженности. Важные соглашения, подписанные в мае 1972 г. в Москве, обеспечили тогда позитивный сдвиг по линии разрядки напряжен­ности и обуздания гонки вооружений. Они оказали благотворное влияние и на пер­спективы мирного урегулирования в Юго-Восточной Азии. К октябрю 1972 г. в ре­зультате ряда уступок Соединенных Штатов на Парижских переговорах наметился компромисс. США заняли более гибкую позицию по таким вопросам, как признание независимости, единства и территориальной целостности Вьетнама, создание Совета национального примирения, и согласились с проведением всеобщих выборов. Вашингтон снял требование о выводе национально-освободительных -сил из южной части стра­ны и принял обязательство эвакуировать все оставшиеся там американские войска в течение 60 дней. «Мир - на расстоянии вытянутой руки!» - объявил Киссинджер по возвращении из Парижа. Но в конце месяца переговоры вновь зашли в тупик. Сай-гонский режим попытался сорвать достигнутый компромисс. Тхиеу наотрез отказал­ся признать Совет национального примирения, потребовал вывода всех патриотиче­ских сил из Южного Вьетнама и увековечения раздела страны. Эту деструктивную линию поддержали «ястребы» в администрации: Хэйг, президентские советникит P. Холде.чан и Дж. Эрлихман, внушавшие президенту, что Киссинджер зашел на пе­реговорах «слишком далеко». Позиция Вашингтона вновь ужесточилась.

Между тем Соединенные Штаты усиленно вооружали южновьетнамских марионе­ток. Гигантские транспортные самолеты «Гэлакси» круглосуточно садились в Сайгон-ском аэропорту и выгружали танки, бронетранспортеры, пушки, боеприпасы и зап­части (в общей сложности более 100 тыс. т). Южный Вьетнам получил около 600 са­молетов и вертолетов и оказался вдруг на четвертом месте в мире по численности своих ВВ.С, имея свыше 2 тыс. машин. США спешно передавали союзникам свои ба­зы, сооружения и военные объекты. В середине декабря Белый дом отдал, вероят­но, самый жестокий приказ за всю вьетнамскую войну. Однажды Никсон сказал: «Я считаю, что в международной политике действия являются гораздо более эффек­тивным средством достижения цели, чем угрозы». В соответствии с этим принци­пом 17 декабря он велел возобновить бомбардировки ДРВ. Выступая на приеме для высокопоставленных лиц, президент выразил свое восхищение и благодарность аме­риканским летчикам, которые оставили рождественский стол с традиционной индей­кой и отправились выполнять «задание родины».

За 15 тыс. км от заснеженного Вашингтона начался финальный, возможно, наи­более трагический зтап этой войны. В дрожащем мареве аэродромов Гуама и Таи­ланда «Б-52» тяжело отрывались от раскаленного тропическим солнцем бетона взлет­ных полос и ложились на курс. Заходя звеньями по три, они накрывали 30-тонным смертоносным «ковром» жилые кварталы Ханоя, Хайфона, других городов ДРВ. По­добного варварства не знала даже воздушная война при администрации Джонсона. Около сотни «Б-52» и 500 истребителей на протяжении 12 суток днем и ночью сея­ли смерть и разрушение. Эти действия своей жестокостью потрясли весь мир и не остались безнаказанными. В шквальном заградительном огне мужественных вьетнам­ских зенитчиков загорались и падали десятки американских машин. Специалисты в Вашингтоне подсчитали, что при таких потерях от стратегической дальней авиации США останется после 23 боевых вылетов только половина. Конгресс и печать Со­единенных Штатов резко осуждали террористические бомбардировки и требовали немедленного их прекращения. Под давлением мировой общественности к Новому году воздушные налеты на ДРВ прекратились, а США вернулись за стол перегово­ров. 23 января 1973 г. было подписано соглашение о прекращении войны и восста­новлении мира во Вьетнаме.

Влияние «рождественских бомбардировок» на условия мирного урегулирования оказалось нулевым. Наоборот, сам Вашингтон в свете бесплодности его военного на­жима и негодования всего мира вынужден был подписать в январе 1973 г. соглаше­ние, которое сложилось еще в октябре 1972 г. «Посудите сами,- доверительно за­метил один из официальных деятелей вашингтонской администрации,- мы были в за­труднительной ситуации. Не могли же мы просто так подписать в январе то, что не подписали в октябре. Мы должны были что-то предпринять. Поэтому начались бом­бардировки, чтобы создать видимость, будто побежденный противник вернулся к сто­лу переговоров и принял условия, поставленные Соединенными Штатами». Перед окончательным уходом из Вьетнама руководство США хотело также задобрить Сай­гон, запугать ДРВ и продемонстрировать миру свою готовность к «решительным» действиям.

В целом политика затягивания войны в Юго-Восточной Азии обошлась США в 1969-197.2 гг. еще в 15 тыс. убитых и потребовала затраты 50 млрд. долл.; на Вьетнам было сброшено дополнительно 3,6 млн. т бомб, что принесло смерть и увечья 600 тыс. мирных жителей лишь Южного Вьетнама, не говоря о ДРВ. «Вьетнамиза-ция»- перекладывание боевых действий на южновьетнамскую армию - стоила по­следней 108 тыс. убитых. Это продолжение агрессии и вакханалия уничтожения бы­ли свидетельством не силы и твердости США, а служили прикрытием нерешительности американского руководства, его страха перед политической ответственностью за признание пораясения и безоговорочное прекращение кровопролития. Такой курс никак не подкрепил «верность Соединенных Штатов международным обязательст­вам», тем более что в конечном итоге «мир с честью» оказался шит белыми нитками.

И вот последний американский солдат покинул многострадальную вьетнамскую землю, ставшую могилой 45 тыс. его соотечественников и ареной боевых действий, стоивших США 100 млрд. долл.; ту землю, которая приняла на себя тяжесть вдвое большего груза бомб и снарядов, чем взорвавшийся на всех фронтах второй мировой войны. И эта же земля стала на годы кладбищем экспавсионистоких замыслов и имперской самонадеянности Америки. После ухода США из Вьетнама Сайгон пытался саботировать проведение в жизнь Парижских соглашений 1973 г. Марионе­точное правительство окончательно подорвало этим свои шаткие позиции и вызвало в начале 1975 г. возобновление военных действий по всему Южному Вьетнаму. Как и следовало ожидать, Сайгону не помогли ни миллиарды долларов американской по­мощи, ни горы военной техники и вооружений, оставленные Соединенными Штата­ми. За считанные месяцы антинародный режим развалился как карточный домик. США уже не посмели вновь вмешаться на стороне своих клиентов. Героическая 30-летняя борьба вьетнамского народа против империалистических агрессоров заверши­лась полной победой, когда в мае 1975 г. патриотические войска вошли в Сайгон.

Уроки вьетнамской войны продемонстрировали бесплодность политики силы. Вьетнам показал и парадокс эскалации военного вмешательства, которое с каждым шагом становилось все труднее прекратить и все опаснее и дороже продолжать. На каждом этапе эскалации американской агрессии верх одерживали те круги в США, которые призывали к продолжению прежнего курса, несмотря на его очевидную. ошибочность и бесплодность. Однако при ретроспективном взгляде на события оче­видно, что ущерб для американского престижа был бы гораздо меньшим (не говоря уже о всех остальных издержках и жертвах войны), если бы США ..ушли из Вьетна­ма раньше.

Вьетнамский опыт оказал глубокое влияние на внешнюю политику Соединенных Штатов. В 70-е годы Вашингтон, хотя он неоднократно прибегал к угрозе силой, так и не решился на прямое применение своей военной мощи в многочисленных кон­фликтных ситуациях в Азии, Африке и Латинской Америке, в то время как ни одно предыдущее десятилетие послевоенного периода не обходилось без открытых аме­риканских вооруженных акций и войн за рубежом. Лишь на пороге 80-х годов в по­литике Соединенных Штатов стали все сильнее чувствоваться иные тенденции. Поли­тика «сдерживания коммунизма» в Юго-Восточной Азии, повлекшая за собой траге­дию, повторяется сейчас в политике защиты «жизненных интересов» США в зоне Персидского залива и других районах мира. Но тот, кто забывает уроки истории, обречен на повторение своих ошибок.