В.И. Зажицкий
кандидат юридических наук, доцент

Важнейшим средствон ограждения личности, общества и государства от организованной и иной преступности остается уголовное судопроизводство . Успешно решать эту задачу оно может при наличии эффективного уголовно-процессуального закона. Такой закон может быть создан при условии, если законотворческую деятельность будут определять следующие основополагающие идеи: учет реальных обстоятельств , которые характеризуют состояние преступности в обществе, я также социальные предпосылки противодействия ей; преемственность всего лучшего, что имеется в действующем уголовно-процессуальнол законодательстве и апробировано многолетней судебно-следстсенной практикой; сбалансированность прав личности в уголовном судопроизводстве и правовых приемов и способов раскрытия преступлений; всесторонний и объективный научный анализ предлагаемых изменений и дополнений к уголовно-процессуальному закону, а также проекта закона в целом; взвешенный и осторожный подход к заимствованию и перенесению в российское уголовно-процессуальное законодательство правовых идей из других правовых систем.

К сожалению, анализ дополнений и изменений, внесенных в уголовно-процессуальный закон за последние годы, убеждает в том, что в данном вопросе не все благополучно.

В разработке нового уголовно-процессуального закона многое стало определяться идеей защиты прав личности и прежде всего правами, вовлекаемых в сферу уголовного судопроизводства в связи с совершением ими преступлений. Эта идея была сформулирована в Концепции судебной реформы в Российской Федерации следующим образом: "Вопреки вульгарным идеям целью уголовной юстиции является не борьба с преступностью, а защита общества от преступлений путем реализации уголовного закона, защита прав и законных интересов граждан, попавших в сферу юстиции (обвиняемых, потерпевших, гражданских истцов, гражданских ответчиков)".

Слово "вульгарный" означает "пошлый, грубый, непристойный"' . На мой взгляд, идею борьбы с преступностью нельзя характеризовать подобным образом - Защита прав и свобод личности, интересов общества и государства от преступлений невозможна без такой борьбы, итогом которой всегда было и остается раскрытие преступлений, изобличение виновных и их справедливое наказание. Борьба с преступностью - вполне понятное и нормальное словосочетание в правовом лексиконе . Не случайно федеральная программа Российской федерации на 1994-1995 годы, утвержденная Указом Президента России от 24 мая 1994г.. была названа программой борьбы с преступностью. Реализация идеи борьбы с преступностью предполагает определенную деятельность достижение вполне конкретных результатов и ответственность за это соответствующих должностных лиц. Несомненно, при этой должны в полной мере гарантироваться права и законные интересы граждан .

Интересам борьбы с преступностью не служат некоторые предписания уголовно-процессуального закона ввиду их односторонней направленности. Такие предписания могут эффективно использоваться лишь в интересах лиц, при влеченных к уголовной ответственности.

Мог ли быть для них лучший подарок, чем дополнение ст.69 УПК РСФСР ч. 3 следующего содержания: "Доказательства, полученные с нарушением закона, признаются не имеющими юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также использоваться для доказывания обстоятельств, перечисленных в статье 68 настоящего Кодекса".

Мне представляется, что данное правовое императивное требование принималось без учета тех реальных условий, которые прежде всего должны определять законотворческую деятельность. Чтобы не идти по пути правового фантазирования, необходимо было взять во внимание качество кадрового аппарата следственных органов. Широко известно, что оно ниже среднего уровня: в должности следователей работают студенты (в Москве их 64°о ). Должности следователей занимают также лица, базовое образование которых не имеет ничего общего с юриспруденцией, да и содержания этого слова они толком не знают. Можно ли ожидать от таких следователей безупречного выполнения непростых предписаний уголовно-процессуального закона, регламентирующих процессуальный режим формирования доказательств по уголовному делу? Наивно было бы рассчитывать на утвердительный ответ - Поэтому нарушения требовании закона, касающихся работы следователя с доказательствами, обнаруживаются по большинству уголовных дел.

Несомненно, правовые гарантии законности в уголовном судопроизводстве должны совершенствоваться. Должны быть предусмотрены и санкции ничтожности, но не в таком прямолинейном виде. Опасно доводить дело до того, чтобы правовые гарантии служили только надежными средствами, с помощью которых при желании без особого труда можно было развалить любое уголовное дело.

В настоящее время появились основания вполне определенно говорить о том, что восторг по поводу суда присяжных исчезает, это украшение нашей судебной системы заметно тускнеет. Многие, в том числе судебные работники убеждаются в том, что никаких реальных дивидендов правосудию он не принес.

Но такой вывод можно было сделать гораздо раньше, на основе всестороннего и объективного анализа всех обстоятельств, характеризующих возникновение и функционирование суда присяжных. Важно было также учесть, что такого суда нет в ряде цивилизованных стран (Японии, Голландии и Др.) и непредвзято посмотреть на те судебные учреждения, которые обеспечивают там довольно приличное правосудие .

На мой взгляд, недостаточно продуманными и односторонними были предписания уголовно-процессуального закона, расширяющие права подозреваемого и обвиняемого на защиту, а также допускающие обжалование в судебном порядке ареста или продления срока содержания под стражей. Теперь не единичны случаи возбуждения уголовных дел в отношении защитников, которые становятся пособниками подозреваемых и обвиняемых. Много примеров, когда судьи без всяких оснований освобождают обвиняемых из-под стражи. Но закон не дает прокурорам права опротестовывать незаконные действия судьи. Никакими правами в связи с этим не наделен и потерпевший.

В последующей законотворческой деятельности необходимо обращать более пристальное внимание на те уголовно-процессуальные предписания, которые нуждаются в совершенствовании.

Например, в действующем Уголовно-процессуальном кодексе одно из оснований задержания подозреваемого в совершении преступления выражено следующим образом: "При наличии иных данных, дающих основания подозревать лицо в совершении преступления, оно может быть задержано лишь в том случае, если это лицо покушалось на побег или когда оно не имеет постоянного места жительства, или когда не установлена личность подозреваемого" (ч.2 ст.122 У ПК РСФСР) .

Как видим, вопрос о кратковременном лишении свободы гражданина решается на основе оценочного термина "иные данные". До сих пор его содержание ученые определяют неоднозначно, высказывают порой противоположные мнения. Легко представить, какие существенные трудности испытывают практические работники при реализации данного предписания. Несмотря на это, ни в одном проекте уголовно-процессуального закона нет нового подхода к решению рассматриваемого вопроса, в них полностью воспроизводится содержание ч.2 ст.122 действующего УПК РСФСР.

Следующий важный вопрос. Принятие Федерального закона аб оперативно-розыскной деятельности побуждает обнаруживать объективные функциональные связи оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности и последовательно отражать их в уголовно-процессуальном законе. Практическая потребность именно такого подхода вряд ли нуждается в обосновании. К сожалению, в проектах уголовно-процессуального закона данный вопрос решается также неудовлетворительно .

Вместо законодательного решения подобных вопросов уголов-но-процессуальный закон продолжает дополняться положениями, кото рые вызывают лишь очередные сложности для работников правоохранительных органов.

Например, совсем недавно Федеральный законом "о внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации "О федеральных органах налоговой полиции" и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР" ч.2 ст. 69 УПК РСФСР дополнена указанием на то, что фактические данные, служащие доказательствами по уголовному делу, могут устанавливаться также актами ревизий и документальных проверок''. Такое дополнение в очередной раз поставило перед учеными и практическими работниками непростые вопросы.

Известно, что в ч.2 ст.69 УПК РСФСР предусмотрены процессуальные источники фактических данных, т.е. то, посредством чего ор ган дознания, следователь, прокурор и суд получают эти данные, Процессуальный источник фактических данных - важнейший элемент допустимости доказательств . Его специфические особенности учитываются прежде всего при делении доказательств на виды, что важно для осуществления процесса доказывания по уголовным делам. Поэтому возникает вопрос: правомерен ли вывод о том, что в связи с указанием в ч.2 ст.69 УПК РСФСР на акты ревизий формулируется новый вид доказательств? Следует учитывать, что акты ревизий использовались в качестве доказательств по уголовным делам и раньше. Их всегда относили к такому виду доказательств, как иные документы (ст. ст. 69, 88 УПК РСФСР).

Существенно и то, что для отнесения актов ревизий к самостоятельному виду доказательств в законе должно быть предусмотрено конкретное процессуальное действие, направленное на их получение. Поскольку такое действие не предусмотрено, то нет и самостоятельного вида доказательств в виде актов ревизий. Следовательно включение актов ревизий в перечень процессуальных источников фактических данных не имеет практического значения.

То же самое можно сказать по поводу документальных проверок. Строго говоря, в дополнении к ч. 2 ст.бЭ УПК РСФСР назван не источник фактических денных, а действие, в результате которого он ног бы появиться. А появиться йог бы снова же либо иной документ либо протокол, но при непременном условии: если бы в дополнении к закону было определено, что представляет собой документальная проверка . Но, как и в предыдущем случае, на это даже нет намека. В итоге видим, что дополнения к ч .2 ст. 69 УПК РСФСР не могут служить четким и надежным ориентиром для практических работников. Такие дополнения лишь затрудняют и без того сложную уголовно-процессуальную деятельность. Сотрудников правоохранительных органов нельзя ставить в положение, когда они вынуждены гадать, что же имел в виду законодатель, формулируя то или иное предписание. Им нужны ясные и четкие предписания, которые могут быть сформулированы при условии высокопрофессионального и квалифицированного подхода к совершенствованию таких непростых правовых норм, какими являются нормы доказательственного права.