К.И. Микульский

Если попытаться перечислить гипотетически возможные модели будущего социально-экономического устройства России - имея в виду как наиболее вероятные, так и заведомо фантомные, не поддающиеся реализации на практике, но демагогически декларируемые теми или иными политическими силами - то таких можно насчитать немало. Сгруппирую их следующим образом:

1. Марксистская теоретическая модель социализма (первой фазы коммунистической формации), рассматривавшаяся ее приверженцами в качестве единственной "научно обоснованной" модели и служившая им лишь отчасти ориентиром для практической политики, но в гораздо большей мере использовавшаяся для обоснования их действий (вне зави­симости от подлинного содержания последних) и для формирования в сознании людей во многом неадекватных, но выгодных правящему клас­су "социалистического общества" представлений о реальной жизни, ложных критериев ее оценки, утопических представлений о будущем.

Эта теоретическая модель социализма отчасти улавливала прогрес­сивные тенденции общественного развития, но часто - и чем дальше, тем больше - вступала в резкое противоречие с ними. Она, разумеется, отра­жала одно из направлений поиска способов решения острейших соци­альных проблем современности и путей человечества в лучшее будущее, но прежде всего служила прагматическим эгоистическим интересам но­вого господствующего класса. Многие ее элементы служили по существу концептуальной основой пороков и неудач в практике построения и фун­кционирования социализма. С каждым годом накапливались свидетель­ства глубокого несоответствия практических результатов теоретическим ожиданиям, несостоятельности отрицания позитивных сторон мирового ("капиталистического") социального опыта. Все настоятельнее жизнь тре­бовала отказа от идеологических догм; общество ощущало тяжелые по­следствия уклонения от такой необходимости, частичная же и непоследо­вательная коррекция этих догм не могла дать необходимых результатов.

Демократическое и гуманистическое содержание провозглашаемых марксистской (коммунистической) концепцией социализма целей и прин­ципов оказалось в значительной мере не только нереализованным, но и нереализуемым.

Эти цели и принципы не могли быть подлинными ориентирами и правилами для класса, занимавшего господствующие позиции в ходе "построения и совершенствования социалистического общества", по­скольку они нередко вступали в противоречие с интересами этого класса. Методы и механизмы, предусматриваемые моделью, оказывались зача­стую либо неэффективными, либо вообще не адекватными ее провозгла­шаемым глобальным целям и принципам. Уже изначальная идея так называемой "диктатуры пролетариата", тотальная национализация средств производства, насильственная коллективизация и т.д. по существу за­кладывали, фундамент тех проблем, трудностей и извращений, с которы­ми в дальнейшем постоянно сталкивался "построенный социализм" и которые он оказался не способен в полной мере преодолеть. Слабость марксистской теоретической модели заключается и в том, что она не предусматривала появления многих неизбежных противоречий нового строя, обусловленных его сущностными дефектами, и не содержит кон­цепций их разрешения. Еще существеннее то, что движущие силы обще­ственного развития, зафиксированные в этой модели, оказались либо ограниченными по своим возможностям, либо требующими для своего проявления таких условий, которые трудно или невозможно создать. Многие же из движущих сил, действительно способных обеспечить ус­тойчивый прогресс общества, ставятся в узкие рамки или отрицаются как чуждые социализму. Наконец, эта модель не содержит, как правило, тех отправных моментов, опорных точек, которые позволили бы создать общественные механизмы для решения социальных и производственных инновационных задач, встающих перед обществом в современную эпоху, дать адекватный ответ на "вызов времени". Модернизация же модели была блокирована практически непреодолимыми социальными препят­ствиями, вытекающими из нее самой.

Следует упомянуть и тот факт, что привлекательные элементы этой модели, призванные свидетельствовать о ее нацеленности на гуманисти­ческие идеалы, никогда не оказывали доминирующего влияния на прак­тику, вроде бы служащую реализации модели. "Рабочие чертежи", по которым строился и функционировал "реальный социализм", были, как правило, иными. Только такой могла быть судьба данной модели, выше­названные элементы которой больше предназначались для идеологичес­кой обработки общества, чем для практического воплощения в жизнь.

Нисколько не отрицая того видного места, которое заняла марк­систская теоретическая модель социализма в истории духовных исканий человечества, нисколько не принижая ее роль в стимулировании поисков путей его прогресса, нисколько не игнорируя ее базовое значение для действительно имевших место тех или иных исторических практических достижений в "странах социализма", приходится все же констатировать - эта теоретическая модель не может стать моделью будущего челове­чества. Это, разумеется, не означает, что данная модель, несколько под­правленная, более не будет служить идеологическим оружием опреде­ленных политических сил, но восстановить ее прежнее влияние на обще­ство, хотя бы и в значительно меньших масштабах, уже невозможно. Не­возможно и ее сколько-нибудь существенное воздействие на путь разви­тия современной России, хотя пропаганда модели будет использоваться некоторыми политическими силами для решения своих тактических задач.

Негативный исторический опыт, вытекающие из него заслуженно жесткие оценки многих сторон жизни общества, строившего и построив­шего "социализм", ни в коей мере не означают отрицания социалисти­ческой идеи, ее жизненной необходимости для человечества. В то же вре­мя исторический опыт предостерегает против абсолютизации социалистической идеи, против тотальной социализации общественной жизни, против замены естественных законов функционирования экономики произвольными идеологическими схемами, против подмены демократи­ческого волеизъявления населения партийными директивами. И вчера, и сегодня, и завтра существование и развитие общества в экономическом, т. е. наиболее .важном для его жизни аспекте, обеспечиваются прежде всего капиталистическим механизмом воспроизводства материальных ресурсов, а отчасти и нематериальных благ, механизмом, базирующимся на частном интересе, частной собственности, функционирующей зачастую в "общественном режиме", рыночных отношениях, конкуренции и т. д.

Не может быть специфически социалистического государственного строя, если речь не идет о тоталитаризме, и сторонники социалистичес­кой идеи должны добиваться лишь зрелых и взвешенных демократиче­ских форм управления обществом и, соответственно, последовательно демократического устройства государства, позволяющего реализовать требования большинства, удерживая их в рамках гуманизма, согласова­ния интересов социальных групп, соблюдения демократических прав меньшинства. Не может быть "исключительно социалистической" эко­номики, если речь не идет об огосударствленной экономике, управляе­мой коммунистической партией в интересах прежде всего партийно-государственного аппарата и в соответствии с антирыночными эконо­мическими концепциями на гиперцентрализованных началах. Социаль­ные требования, вытекающие из социалистической идеи, способны по­лучить свое воплощение в жизнь на достаточной ресурсной базе лишь при сохранении рыночных механизмов хозяйствования, при государ­ственном регулировании, не блокирующем эти механизмы, при условии должного соблюдения критериев экономической эффективности, лишь при признании немалого вклада рыночных отношений в достижение со­циальной справедливости. Ныне в развитых странах социализм, т. е. реа­лизация определенной совокупности демократических социальных требо­ваний, по существу присутствует во всех важных сферах общественной жизни и не в последнюю очередь в экономике.

Может быть, правы те, кто рассматривает социализм лишь как со­вокупность определенных моральных критериев и социальных требова­ний, в возрастающей мере влияющих на современные модели общест­венного устройства. Такой социалистический идеал далек от категорий непримиримой классовой борьбы на уничтожение класса-антагониста, политической диктатуры, идеологической унификации, глобального огосударствления экономики и т.д. Он ориентирован на достижение со­циальной справедливости в обществе в ее разумной, а не экстремистской и демагогической трактовке, на обеспечение социальной защищенности человека, уважение его прав и свобод, обеспечение роста его благосо­стояния, смягчение тех социальных различий в обществе, которые обус­ловливают иерархичность его построения; он предполагает учет требо­ваний социальной эффективности во всех аспектах хозяйственной дея­тельности. В то же время такая социалистическая концепция не может и не должна полностью определять общественное устройство. Нормальное развитие общества базируется на признании интересов и прав не только работника, но и собственника, не только солидарности, но и конкурен­ции членов общества, не только потребности в социальном эффекте, но и необходимости экономической рациональности. Можно с уверенностью утверждать, что социальные требования, формируемые социалистичес­кой концепцией, реализуемы лишь в рамках смешанной модели общест­ва, позволяющей сочетать социальные гарантии и экономическое при­нуждение, рыночные механизмы и государственное регулирование, свобо­ду индивида и упорядоченность, организованность общественной жизни. Если же социалистическая концепция начинает искусственно расширять масштабы своего влияния за определенные рамки и игнорировать другие объективные потребности развития общества, то она вскоре терпит крах, а общество дорого платит за такой эксперимент. Поэтому современная со­циалистическая мысль все более ориентируется не на исключение капита­ла, рынка и т.п. из жизни общества, а на регулирование вытекающих из них общественных отношений, не на классовую борьбу, а на классовый компромисс и социальное партнерство, ищет пути осуществления своих целей в рамках институтов политической демократии, а не в обход их.

В основе жизненности социалистической концепции общественного устройства лежит объективная необходимость реализации определенных социальных требований к экономической и другим сферам обществен­ной жизни, причем эта реализация становится по мере развития общест­ва не только подкрепленной материальными ресурсами, но и необходи­мой для дальнейшего развития, в том числе экономического. Весь спектр современных условий общественной жизни, включая условия экономи­ческого роста, выдвигает определенные социальные требования к рас­пределению собственности, к обязанностям собственников, к характеру и масштабам прав работников, к распределению доходов и т. д. Такие требования - не просто моральные пожелания и не просто лозунги клас­совой борьбы, а выражение- закономерных потребностей развития об­щества. Суть этих требований во многом сводится к ограничению воз­можностей для произвольных действий собственников, укреплению со­циального статуса работников, перераспределению доходов в интересах поддержания приемлемой материальной обеспеченности большинства населения и поддержки социально слабых слоев.

Однако абсолютизация этих требований чревата весьма негатив­ными последствиями для общества, развитие которого невозможно без обеспечения прав собственников, ответственности работников, стимули­рующего воздействия материальной дифференциации, удержания в определенных рамках социальных затрат, подчинения поведения всех социальных групп требованиям экономически эффективного использо­вания ресурсов. Социальные требования, оторванные от этих обстоя­тельств, становятся утопией. Строй, ориентирующийся только на них, невозможен. Исходя из этого следует констатировать, что социальные требования, выдвигаемые как социалистические, оправданы и реализуе­мы только в том случае, если они выступают лишь как часть требований, которые призвано реализовать современное общество и в число которых входят требования рынка, воспроизводства капитала и т. д. Тенденция к сочетанию, взаимодействию тех и других требований отчетливо наблюдается на практике, которая достаточно убедительно свидетельствует, с одной стороны, о том, что социализация общественных отношений и условий жизни общества получает все большее развитие, а, с другой сто­роны, о том, что "социалистические элементы" не могут стать исключи­тельными опорными элементами социально-экономической системы общества. Ее фундамент составляют отношения в сфере производства и обмена, традиционно характеризуемые как капиталистические, хотя при сохранении базовой категории частной собственности и эти отношения существенно эволюционируют, обогащаясь новыми чертами демократи­ческой социальной направленности. Строго говоря, социализация охва­тывает в гораздо большей мере процессы перераспределения, принимая там весьма значительные масштабы, хотя и сталкиваясь систематически с серьезными ограничениями. Современный общественный строй в раз­витых странах в принципе .остается капитализмом, но одновременно становится новым, "социализированным капитализмом".

Попытки базировать общественное развитие на таких крайностях социализации, как "общенародная" собственность, тотальное огосу­дарствление, подчинение социально-экономических отношений "левому" идеологическому диктату, многие аналогичные черты, проявившиеся в "реальном социализме", вели в конечном счете к снижению экономи­ческой эффективности использования ресурсов, дестимулирующей де­формации общественных отношений, кризису общественной системы.

Следует признать, что не "реальный социализм", а развивающийся, модернизируемый капитализм, находил более жизненные и эффективные формы обобществления производства, методы более полного отражения успехов развития производительных сил в жизненном уровне населения, пути обеспечения социальной ответственности и действительной соци­альной солидарности в обществе, разрешения социальных противоре­чий. В этой связи становится все очевиднее необоснованность и непро­дуктивность оперирования традиционными характеристиками капита­лизма без учета его трансформации, интенсивно протекавшей в XX веке.

Разумеется, было бы необоснованно полагать, что процессы разви­тия современного капитализма ведут к разрешению все оольшего числа противоречий и к все более бесконфликтной жизни общества. В ходе развития возникают новые противоречия, одновременно сохраняются многие социальные пороки общества. Тем не менее в жизни общества наблюдаются не только борьба социальных групп за утверждение своих интересов, но и определенное самоограничение в интересах социальной стабильности и дальнейшего развития. Социальные требования высту­пают то как непосредственная цель общества, то как всего лишь ограни­читель при реализации экономических задач. Таким образом модель со­временного развитого общества является смешанной, составляющие ее элементы, раньше традиционно относимые либо к капитализму, либо к социализму, тесно взаимодействуют, образуя единый механизм обще­ственного прогресса, что, разумеется, не исключает, а предполагает опре­деленную конфликтность их сосуществования, получающую примени­тельно к каждой сфере жизни в конечном счете более или менее оптималь­ное разрешение. При этом идентификация этих элементов как капитали­стических или социалистических становится иногда достаточно условной.

При этом принципы организации, стимулы и социальные механиз­мы капиталистического типа производства не столько отступают под давлением социальных и экономических императивов, сколько суще­ственно модифицируются и, приобретая во многом новое содержание, сохраняют свою глубинную роль в поддержании жизнеспособности об­щества и его способности к развитию. Социальные принципы, критерии и механизмы их реализации, которые можно отнести к социалистиче­ским, расширяют свое влияние на экономику и общественную жизнь в целом, хотя временами их реализация в той или иной мере суживается вследствие прежде всего экономических осложнений. В целом социаль­ный контроль над процессом производства и использованием его резуль­татов усиливается.

2. Модель "реального социализма", существовавшего в СССР и других государствах "социалистического лагеря". Еще не сложилось единого понимания сущности реализовавшего эту модель общественно­го строя. Его рассматривают и как следующую за капитализмом, более прогрессивную ступень развития общества, лишь в некоторой степени деформированную в силу исторических обстоятельств либо ошибок, и как государственный или номенклатурный капитализм, существуют и другие трактовки, вплоть до отсылок к общественному устройству, из­вестному из истории Востока. Однако вряд ли правомерны и поиски ис­торических аналогий, и желание усмотреть в "построенном социализме" несколько искаженный либо еще не оформившийся образец обществен­ного прогресса. С большим основанием можно утверждать, что в дан­ном случае человечество имеет дело с оригинальным, но тупиковым ва­риантом развития, когда народы стали жертвами иллюзии решения всех проблем методами, не адекватными их целям и ущербными по последст­виям использования. Этот вариант присвоил себе определение "социа­лизм", но лишь в значительной мере дискредитировал это понятие. Тер­мина же, адекватного содержанию данной модели, еще не выработано, как нет еще должного объективного анализа и самого содержания. Во­прос же о необходимой степени "социалистичности" перспективной, со­ответствующей будущим условиям и более оптимизированной модели еще долгое время будет оставаться открытым. Ответ на него зависит в особенности от того, какой фактор будет в большей мере определять положение человечества в будущем - фактор экономических, экологиче­ских и иных ограничений или фактор экономических возможностей.

Эта модель базируется на интерпретации социализма, характерной для идеологии коммунистических партий, интерпретации, при которой важнейшими признаками нового строя являются ликвидация частной собственности и огосударствление ("обобществление") экономики, а утверждение демократии связывается с тотальной властью партии-государства и ее идеологической монополией. Эта модель обречена фун­кционировать в условиях неразрешимых противоречий между догмами коммунистической теории и практикой, между провозглашаемыми це­лями народного благосостояния и реально реализуемыми интересами партийно-государственного аппарата, монополизировавшего полити­ческую власть и идеологические рычаги и утвердившего практически свою "коллективную" (корпоративную) собственность на все общест­венное богатство, между необходимостью удовлетворения в тех или иных масштабах потребительских нужд общества и нарастающим отста­ванием эффективности использования ресурсов от возможностей, созда­ваемых мировым научно-техническим и социально-организационным прогрессом.

Вместе с тем примечательна способность этой модели относитель­но длительное время обеспечивать общественно-политическую стабиль­ность на основе жесткого политического, административного и идеоло­гического контроля над обществом, эффективного функционирования мощного репрессивного аппарата, поддержания высокой степени "упорядоченности" (как правовой, так и внеправовой) общественных отношений посредством строгой иерархии социальных групп и слоев, пронизывающей все сферы жизни. Но было бы неверно ограничиваться этой констатацией и игнорировать тот факт, что стабильность достига­лась и иными мерами социальной политики: удержанием в определен­ных рамках имущественного расслоения, тщательной маскировкой жиз­ненного уровня господствующих групп, насаждением заниженных стан­дартов потребления и в то же время реальным постепенным повышени­ем жизненного уровня населенияя предоставлением широкого круга со­циальных гарантий. Социальные гарантии были различны по своей ре­альности и весомости в различных сферах общественной жизни, для раз­личных слоев населения и различных территорий, но тем не менее в це­лом они создавали ситуацию определенной социальной защищенности основной массы населения, и эта защищенность на фоне общего невысо­кого жизненного уровня либо представлялась достаточной, либо вообще не мыслилась иной. Наряду с этим в условиях неразвитости потребно­стей, во многом искусственно культивируемой, и низкого уровня самосо­знания социальных групп и слоев для поддержания общественно-полити­ческой стабильности широко использовались и такие своеобразные со­циальные гарантии, как занижение требований к работнику, особенно в отношении качества труда, неформальное гарантирование определенно­го уровня заработка вне зависимости от результатов труда работника и хозяйственной деятельности предприятия (т. н. "выводиловка" и т. п.), уравнительное распределение для основной массы населения. На опреде­ленном уровне развития общества и в рамках определенного историче­ского периода такая политика давала некоторый стабилизирующий эф­фект, но одновременно формировала экономические и социальные пред­посылки для глубокого кризиса.

Следует упомянуть шаблонную сущность этой модели, резко ограни­чивающую возможности ее модификации применительно к специфике раз­личных стран и ее адаптации к изменениям в стране и в мире, что, с одной стороны, вело к снижению жизнеспособности модели, но, с другой сто­роны, продлевало ее существование, сводя к минимуму ее изменения, спо­собные поставить под сомнение ее "классические" формы, размывать их.

С учетом накопленного в международном масштабе исторического опыта можно утверждать, что модель "реального социализма" оказалась способной в лучшем случае к осуществлению "мобилизационного" варианта общественного развития, применимого лишь в особой ситуации и в течение короткого периода времени ради концентрации ресурсов с целью решения ограниченного круга задач. Нельзя не отметить и то, что реализация этой модели сопровождалась не только решением опреде­ленных задач, но и накоплением диспропорций и противоречий и подво­дила общество к необходимости пересмотра модели развития и компен­сации возникшего ущерба. Вне особой ситуации это была модель всего лишь временной адаптации общества к существованию в условиях экс­тенсивного развития народного хозяйства с невысоким по меркам разви­тых стран и снижающимся уровнем экономической и социальной эффек­тивности общества. Такая модель могла сохраняться и даже соревнова­ться с другими моделями на международной арене на этапе относитель­ной стабильности научно-технических и социально-организационных основ жизни человечества, но быстро выявила свою недееспособность, когда в мире произошли не только ускорение эволюционных процессов, но и глубокие революционные прогрессивные изменения в этих сферах.

Признавая ценность и историческую значимость определенных со­циально-экономических достижений "реального социализма", следует одновременно упомянуть и неизбежно возникающий вопрос о том, не были ли бы эти достижения масштабнее и устойчивее, если бы страны избежали "социалистического эксперимента". И применительно к соци­альной сфере приходится констатировать, что "реальный социализм" привел к далеко не однозначным результатам. Достигнутый уровень социальной защищенности все более отставал от уровня стран с разви­той экономикой. Механизмы системы социальных гарантий по существу исключали возможность личных усилий, направляемых на укрепление социальной защищенности индивида и его семьи. Эта система во многом культивировала социальное иждивенчество и в то же время жестко ли­митировала развитие социальной сферы.

В целом же общественная практика XX века выявила историческую ограниченность возможностей модели "реального социализма" и в конеч­ном счете ее историческую несостоятельность. Эта констатация содержит лишь оценку способности "реального социализма" решать современные долгосрочные задачи общественного развития и оставляет за рамками анализа вопрос о моральной оценке и вообще о приемлемости с гумани­стических позиций этой модели, реализация которой сопровождалась совершаемыми систематически на государственном уровне массовыми преступлениями против достоинства, свободы и жизни отдельных людей и целых социальных групп, причем очевидно, что эти преступления были не столько спровоцированы определенными историческими обстоя­тельствами, сколько детерминированы политическим строем и идеоло­гией, органически присущими данной модели.

Разумеется, "реальный социализм" не оставался неизменным, про­шел свой путь развития. Однако этот путь своеобразен: он охватывает период становления, который вскоре сменяется периодом нарастающего упадка, разложения, т. е. на этом пути отсутствует сколько-нибудь дли­тельный период совершенствования модели, реализации ее зрелых воз­можностей, ее социальной и экономической отдачи. Так, советское общество "построенного социализма", лишь начав избавляться в конце 50-х- начале 60-х годов от наиболее одиозных черт сталинского режима, вскоре вступило в период нарастающего кризиса общественных устоев, снижения дееспособности властных механизмов, углубляющегося раз­ложения системы. Еще более примечателен интернациональный, почти всеохватывающий и почти синхронный характер процесса ее демонтажа в 90-е годы.

Ныне можно с уверенностью утверждать, что возврата к модели "реального социализма" быть не может. Даже если речь вести не о повто­рении этой модели в неизменном виде, а о ее воссоздании в модифициро­ванной форме. Но на сегодняшний день это объясняется непосредствен­но не столько ее обнаружившейся достаточно наглядно неэффективнос­тью в современных условиях для общества в целом, для его прогресса, а стало быть, исторической исчерпанностью (если не изначальной истори­ческой несостоятельностью). Ведь пока большая часть населения несет лишь бремя преобразований, не имеет их позитивных результатов, жиз­ненный уровень значительных слоев населения снизился, и определен­ный социальный потенциал 'отката назад существует. Ясно, что после такого отката несостоятельность прежней модели проявилась бы с новой силой, но это стало бы очевидным потом, после отката. Главный на се­годняшний день фактор, предотвращающий реставрацию "реального со­циализма", заключается в позиции "верхов" общества, его элиты, как правящей, так и находящейся в оппозиции.

Несмотря на упоминавшийся выше шаблонно-консервативный ха­рактер модели "реального социализма", она все-таки с течением времени претерпевала существенные изменения. Эти изменения касались различ­ных сфер. Так, применительно к социальной сфере следует отметить та­кие позитивные сдвиги, как, например, постепенное смягчение дискрими-национнного положения крестьянства, укрепление материальной базы социального обслуживания, расширение жилищного строительства и т. д.

Однако главной тенденцией эволюции модели "реального социа­лизма" за весь советский период был постепенный, из десятилетия в де­сятилетие, демонтаж норм и форм присвоения материальных благ, идео­логических, моральных и других ограничений, которые господствующий класс, "номенклатура" устанавливала для себя в силу экономических обстоятельств, политических соображений, идеологических установок в интересах самосохранения, обеспечения своей внутренней консолидиро-ванности, успешного противостояния остальному обществу. Анализ этой тенденции способствовал бы раскрытию существа главных соци­альных процессов, развернувшихся в годы "перестройки" и в "постпере-строечный" период, и более раннему формированию адекватных пред­ставлений о складывающемся строе, о практической неизбежности именно такого его содержания, которое ныне стало очевидной реальностью.

3. К реально реализовавшейся модели социализма примыкает гипо­тетическая модель "подлинного социализма", "социализма, освобожден­ного от искажений и наслоений", "социализма с человеческим лицом", вытекающая из концепции "обновления социализма". Правящий класс стран "реального социализма" рассматривал модель "социализма с человеческим лицом" как недопустимое проявление ревизионизма и оп­портунизма и стремился подавить в зародыше любые идеи и действия, способные породить представление о возможности какой-либо альтер­нативы "реальному социализму", пусть даже и в рамках социалистичес­кой концепции. Редкие проявления духовной оппозиции "реальному со­циализму", существовавшие в социалистических странах, нацеленные на гуманизацию общества и включение своих стран в мировое прогрессив­ное развитие, были связаны почти исключительно с идеей "обновления социализма". Однако сама эта концепция "обновления", как правило, по существу не отмежевывалась от многих фундаментальных черт "реаль­ного социализма", и вытекающая из нее модель общества была одно­типной с ним со всеми вытекающими отсюда последствиями. Концепция "обновления социализма", с одной стороны, была отправным моментом для критики "реального социализма" с позиций, наиболее доступных для понимания населением социалистических стран с его сложившимся ми­ровосприятием. С другой стороны, эта концепция питала иллюзии отно­сительности ценности основ "реального социализма" и возможности его реформирования. Практика отдельных социалистических стран знает попытки частичного "обновления социализма" в виде ослабления давле­ния репрессивного аппарата на общество и идеологической монополии, внедрения ограниченных элементов рыночных отношений и т. п., но судьба этих попыток служит лишь подтверждением нереформируемости системы "реального социализма" без демонтажа его основ. Концепция "обновления социализма", модель "социализма с человеческим лицом" были и остаются нереализуемыми, фантомными.

4. Проблема поиска Россией оптимальной социально-экономичес­кой модели сохраняет все свое значение, однако многие признаки свиде­тельствуют о том, что в нашей стране уже далеко зашел процесс утверж­дения модели, не обеспечивающей решения экономических и социальных задач развития страны. Зачастую ее именуют "мафиозно-бюрократичес­ким" капитализмом.

Многое говорит о том, что сегодняшняя действительность - это ес­тественное продолжение развития прежней модели "реального социализ­ма" и раскрытие ее потенций, завершающая стадия ее существования. Наиболее важные черты, ее характеризующие, непосредственно порож­дены недавним прошлым. Но ей не принадлежит будущее, за ней сохра­няется тупиковый характер прежней модели. Вопрос лишь в том, как долго будет существовать нынешняя модель, закрепится ли она на несколько десятилетий или наступает этап ее преодоления. Появление "мафиозно-бюрократической" модели было предопределено сохранени­ем властных позиций номенклатурного класса, тем что такая модель со­ответствует его обозначившимся задолго до сегодняшнего дня устрем­лениям. Благоприятной почвой для ее реализации при постепенной тран­сформации "номенклатуры" в обычный класс капиталистов служит со­стояние российского общества, соотношение общественных сил, отсут­ствие контрэлиты, способной сформировать альтернативу и бороться за ее осуществление. Нынешний переходный к рыночной экономике период стал не столько периодом собственно перехода, сколько периодом становления и - в будущем - преодоления модели, далекой от современного регулируемого рынка, социально контролируемого воспроизводства ка­питала, производственной демократии, социального партнерства, обще­ственной солидарности. Нынешняя модель, с одной стороны, обозначает подходы к этим целям, но, с другой стороны, блокирует движение к ним.

В основе этой модели лежит трансформация власти в собствен­ность, при сохранении, как правило, и властных рычагов. Причем глав­ную роль в механизме трансформации играет не раздел государственной собственности, не превращение ее в частную, а приватизация потоков государственных финансовых средств, присвоение бюджетных ресурсов либо "перехват" средств на пути в государственную казну. Налицо спе­цифический хищнический тип формирования и воспроизводства капи­тала, складывающийся благодаря использованию рычагов государст­венной власти ("приватизации государства") и отсутствию дееспособных общественных сил, которые могли бы обеспечить другой путь развития. Специфика России на данном этапе сказывается прежде всего в том, что данная модель - проявилась ярче и масштабнее, чем в большинстве дру­гих стран, переходящих от "реального социализма" к современной ка­питалистической экономике.

Какую бы резкую оценку ни давать этой модели, нельзя не признать не только то, что в российских условиях она была практически неизбеж­на (по крайней мере на первых этапах реформирования), но и другое: пока прежде всего именно она обеспечивала эволюционный характер демонтажа модели "реального социализма", предотвращала появление в среде правящего класса антагонистических противоречий, возникнове­ние открытого вооруженного противостояния в обществе, которое мог­ло бы быть вызвано этими противоречиями. Негласно реализовавшийся принцип: "кто, что имел, тем владеет и дальше" и ему подобные "правила" реформы позволили исключить возможность самых опасных для жизни общества взрывных социальных конфликтов. Можно утверждать, что в этом заключается некоторая-позитивная роль нынешней модели. Но на этом она и исчерпывается, поскольку соответствующие ей социально-экономические и общественно-политические отношения, сложившиеся для обслуживания данной модели, функции государства не позволяют в полной мере перейти к рыночной экономике, ввести в действие присущие ей экономические рычаги повышения эффективности производства, осуществлять экономически и социально обоснованное государственное регулирование воспроизводственных механизмов и процессов, рационали­зировать использование государственных средств, адекватно оплачивать труд, увеличивать объем ресурсов, затрачиваемых на социальные цели.

Примечательно, что данная модель сформировалась и утверждается без какого-либо идеологического обоснования и пропагандистской под­держки со стороны российских политических сил. Более того, практиче­ски всеми этими силами осуждаются ее пороки. В то же время социаль­но-экономические механизмы этой модели активно используются ими для реализации своих интересов, особенно для укрепления имуществен­ных и иных экономических позиций. Отсюда вытекают и практические действия различных политических сил как правой, так и левой ориентации, поддерживающие сохранение различных элементов социально-экономических отношений, сложившихся на базе данной модели.

Вместе с тем, в обществе происходят, несмотря на самое различное противодействие, реформаторские процессы, создающие предпосылки для усиления его сопротивления наблюдаемым деформациям и извраще­ниям, тенденциям к движению вспять. Произошла дифференциация эли­ты, появились группы, интересы которых связаны не только с замедле­нием, но и с ускорением реформирования. Однако, пока для обществен­ного развития более характерно накопление противоречий и кризисных явлений, чем социальных предпосылок для формирования эффективной экономики и решения социальных проблем. Велика опасность закрепле­ния на тот или иной период социально-экономического строя, мало спо­собного к реальной модернизации. В этом проявилось состояние россий­ского общества в целом, оказавшегося способным в своем большинстве отвергнуть прежний псевдосоциалистический путь, но и не способным выработать новые демократические ориентиры, механизмы достижения таких целей, сформировать массовые демократические движения.

5. Декларируемые концепции российского будущего у большинства политических сил страны сходятся на том, что России надлежит реализо­вать модель социально ориентированной рыночной экономики. Этот факт примечателен хотя бы потому, что впервые за семь десятилетий прини­мается модель, которая вытекает из объективных потребностей общест­ва, опирается на мировой опыт, а не является искусственно конструи­руемой схемой, навязываемой обществу. Но консенсус этот во многом лишь формальный, сложившийся больше вокруг термина, чем существа дела. Формирование социально ориентированной рыночной экономики сталкивается не только с отсутствием необходимой материальной базы, но и с прямым противодействием, часто замаскированным рассужде­ниями о социальных приоритетах.

В рассуждениях о необходимости социально ориентированной ры­ночной экономики зачастую отсутствует требование обеспечить высо­кую эффективность производства. Социальная ориентация экономики -это прежде всего подчинение производства потребителю, удовлетворе­нию в конечном счете массовых потребностей населения. Но это прису­ще именно экономике эффективной, которая располагает развитым ры­ночным механизмом, при условии, что данный механизм не деформиро­ван ни монополизмом производителей, ни произвольным государствен­ным вмешательством. Социальная ориентация экономики предполагает строгую регламентацию государственного регулирования, соответствие его общественным интересам, а не интересам тех или иных экономиче­ских или политических группировок. Социальная ориентация предпола­гает, помимо многих других признаков, значительные масштабы пере­распределения доходов в целях оказания социальных услуг населению, предоставления определенных социальных гарантий. Но социально ори­ентированная рыночная экономика жизнеспособна лишь до тех пор, по­ка соблюдаются необходимые пределы социальной защиты, за которы­ми начинается социальное иждивенчество и паразитизм, неоправданная растрата общественных ресурсов.

Такая экономика предполагает наличие общественных условий для того, чтобы человек мог увеличивать свой трудовой вклад, реализовывать свои способности, переходить в более высокодоходную группу населения. Социальная база такой экономики -массовый слой экономически актив­ных и материально обеспеченных людей, чуждых иждивенческих настрое­ний, осознающих личную ответственность за свою судьбу, способных служить двигателем экономики по своему отношению к труду, по квали­фикации, по способности адаптироваться к процессам развития экономи­ки, по способности к накоплению и капитализации трудовых доходов.

В такой экономике развито использование согласительных проце­дур для увязки интересов различных социальных групп, получает широ­кое признание солидарность общества и личности, идея социальной справедливости. Социальная справедливость осознается не только как предотвращение дискриминации социально слабых слоев населения и их поддержка, но и как предоставление по возможности равных шансов для успеха в хозяйственной жизни тех, кто участвует в развитии эффектив­ной экономики, и как общественное признание их вклада. Принижение принципов материального стимулирования и культивирование уравни­тельности среди основной массы населения, отрыв оплаты труда от его результатов, ограничение, а чаще исключение возможности использо­вать личные средства для удовлетворения потребностей в жилье, меди­цинских услугах и т. д., лицемерное отождествление бесплатности и до­ступности, огромные масштабы неоправданного перераспределения не­обходимого продукта между различными отраслевыми и профессио­нально-квалификационными группами работников - все это несовмес­тимо с социально ориентированной рыночной экономикой и должно остаться в прошлом. Вместе с тем, неотъемлемой чертой такой экономи­ки являются развитые системы социальных услуг, относительно высокий уровень социальных гарантий.

Публикуемые ниже статьи, как и статьи следующего номера журна­ла, достаточно подробно раскрывают сформировавшиеся в мировой практике признаки социально ориентированной рыночной экономики, принципиальную общность этих черт при разнообразии национально государственных модификаций и моделей. Освещаются также противо­речия функционирования этой модели, неизбежные колебания в сторону усиления внимания то к социальным требованиям, то к требованиям экономической эффективности. Из этих материалов вытекает также вы­вод о том, что дмя реализации этой модели в России предстоит сформиро­вать необходимые предпосылки и что их формирование будет проходить неизбежно в обстановке политической борьбы, столкновения сторонни­ков различных моделей.

6. В качестве альтернативы как современной российской ситуации, так и мировому опыту некоторые политические силы России выдвигают социально-экономические модели, которые призваны обозначить некий особый путь России. Эти модели - "национально-державнические", "коммуно-патриотические" и т. п.-не разработаны, обосновываются скорее эмоционально, чем по существу. Лежащие в их основе идеи не­редко могут вести к провоцированию передела власти и собственности в ходе ожесточенной политической борьбы в пользу более консерватив­ных сил, к оправданию государственного произвола, к возврату в той или иной степени огосударствления экономики, к самоизоляции страны в мировом хозяйстве, к дискредитации гуманистических общечеловече­ских ценностей. Модели с таким содержанием лишены какой-либо пер­спективы, но попытки их реализации могут существенно осложнить раз­витие страны. Возможность того, что они могут стать реальной альтер­нативой сформировавшейся ныне модели, весьма сомнительна, но шан­сы на то, что они послужат ее консервации, достаточно велики. Вместе с тем, в российском обществе имеется немало факторов, способных про­тиводействовать реализации моделей такого содержания.

7. Позитивное развитие России как в ближайшем будущем, так и в перспективе следует связывать с реформаторской переходной моделью, которая: а) обеспечивала бы преодоление мафиозно-бюрократических черт, складывавшихся до сих пор социально-экономических отношений, устранение подчинения государственного аппарата и государственных финансов частным интересам; б) укрепляла бы наметившиеся элементы финансовой стабилизации, способствовала бы оздоровлению государ­ственного бюджета; в) формировала бы ресурсные и иные предпосылки для возобновления экономического роста и предусматривала бы струк­турную перестройку экономики; г) была бы нацелена на рационализа­цию использования всех ресурсов, в том числе выделяемых на социаль­ные цели; д) служила бы обеспечению перелома в неблагоприятной ди­намике жизненного уровня населения и его имущественной дифферен­циации на основе оздоровления всего общественного воспроизводства в социальном, структурном, ресурсном отношении и в отношении эконо­мической эффективности. Именно эта модель ориентирована на постепен­ное формирование в полном объеме социально ориентированной рыноч­ной экономики. Лишь в рамках такой модели можно будет реализовать требования усиления социальной направленности реформ, снижения со­циальных издержек, исключить возможность воспроизводства в будущем прежних системных экономических, социальных и политических пороков.

Особый, здесь не затрагиваемый вопрос - вопрос об общественных силах, которые могли бы достаточно результативно и без чрезмерных социальных потрясений осуществить преобразования, вытекающие из такой реформаторской переходной модели.

В последнее время наблюдаются признаки того, что делаются выво­ды из факта длительной нерешаемости узловых проблем страны и бло­кирования позитивных перемен.. Важно, что поиск выходу из этой ситуа­ции ведется на направлении углубления рыночных реформ, а не отказа от них, на направлении коррекции асоциальных действий капитала, а не примирения с ними. При этом ситуация диктует в качестве первоочеред­ных меры экономии, в том числе в социальной сфере, отказа от тех эле­ментов государственного регулирования, которые должны были бы служить нормализации экономической динамики, а на деле использова­лись различными экономическими и политическими силами в собствен­ных интересах. Такие меры не могут не встречать сопротивления самых различных слоев общества. Тем важнее использовать все возможности

для их поддержки. Если бы удалось реализовать переходную реформа­торскую модель взвешенно и результативно, она могла бы положить начало социально-экономическому подъему России.

Главное при этом - освоить современные цивилизованные меха­низмы формирования и функционирования капитала, контролируемые обществом с позиций требований экономического и социального прогрес­са. Эта глобальная задача по существу состоит из совокупности вполне ко­нкретных задач обеспечения правил социально регулируемого рыночного взаимодействия субъектов хозяйствования, соблюдения обоснованных общественными интересами приоритетов, контроля за вывозом капитала, блокирования "отмывания грязных" денег, борьбы с коррупцией, а также задач регулирования социальных отношений, их оздоровления. Хотя ны­нешняя "посткоммунистическая" ситуация исторически уникальна, но в принципе инструменты решения этих задач известны мировой практике.

8. На основе анализа противоречий современной цивилизации,ожи-даемых ресурсных ограничений, прогнозов эволюции мировосприятия человека и его отношений с обществом все чаще ищутся подходы к раз­работке футурологических моделей социально-экономических отноше­ний. В этих моделях фиксируется то или иное видение перспектив обоб­ществления производства, социализации человека и общества, эволюции отношении собственности, системы ценностей и стимулов человеческой деятельности. Такие модели нередко обосновываются ссылками на кри­зисное состояние общества в развитых странах, исчерпание ресурсов для развития, упадок морали и пр. В этих моделях находят свое отражение и результаты реалистического анализа существующих и новых, неизбеж­ных в будущем общественных противоречий, и преувеличенные пред­ставления о лимитах и тупиках развития, и умозаключения, продикто­ванные политическими пристрастиями и моральными установками. Важно выявить те элементы этих концепций, которые очерчивают наи­более вероятные тенденции движения в будущее, нацеливают на сниже­ние остроты общественных противоречий и уровня общественных кон­фликтов, на продолжение процессов гуманизации общества и укрепле­ние его ресурсных основ. Такие элементы должны находить использова­ние в практике управления общественным развитием. Но неоправдана тяга к умозрительным схемам, искусственному форсированию развития, ориентации его на субъективно предпочитаемые цели, с тем, чтобы на­роды не были принесены в жертву ложным ориентирам.

Выработать правильный подход к различным футурологическим моделям важно в сегодняшней России в особенности потому, что не ис­ключены попытки противопоставления тех или иных из этих моделей работе по формированию в России развитого общества с экономическим фундаментом в виде социально ориентированной рыночной экономики. Известны суждения о необходимости для нашей страны избежать якобы заводящего в кризис "западного пути", суждения об "исключительности" нашей страны, о ее миссии найти особый путь и указать его человечест­ву. Не умаляя потенции России, необходимо однако избежать всего того, что способно привести ее в очередной исторический тупик.