ПОЛЯКОВ Юрий Александрович
академик РАЕН, член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, профессор

Каждое государство с более или менее длительной историей испытало в своем развитии влияние противодействующих сил и тенденций.

Наличие и противоборство разных тенденций - важный и непременный фактор исторического процесса. Среди них одно из главных мест занимают тенденции к государственному единству, к объединению вокруг сплачивающего центра, и обратные - к дроблению, обособлению. В разных странах, в различные эпохи эта борьба принимает самые неожиданные формы, и борющиеся силы поражают своим многообразием. Свободолюбивые племена и мятежные бароны, богатые города и стремившиеся к независимости провинции, удельные князья и покоренные народы.

В одних странах эта борьба проявлялась больнее, острее, в других оказывала меньшее влияние. Иногда эта борьба приводила к полному распаду некогда могучих держав, иногда, напротив, центр находил такие надежные «обручи», что «бочки» стоят целехонькими на протяжении столетий. Хотя, как известно, ничто не вечно под луной.

Пожалуй, никто не будет оспаривать тот факт, что в России воздействие указанных тенденций было особенно велико, быть может, уникально.

Это нетрудно объяснить территориальной масштабностью и многообразием географических, экономических и прочих условий. На протяжении всей своей истории наша страна никогда не состояла из одинаковых слагаемых, была не однородной, а мультиочаговой, суперконгломератной. Поэтому нельзя понять российскую историю без изучения различных сил на разных этапах, их соотношения, без учета борьбы тенденций центростремительных и центробежных.

НАДО ОГОВОРИТЬСЯ, что мы нередко абсолютизируем понятие «Россия» как тысячелетнего неизменного колосса, отвлекаясь от кардинальных трансформаций, которые это понятие претерпело. Когда говорят о «тысячелетней истории России», как-то уходит в тень, что речь идет по сути о различных государствах. Я имею в виду не перемены, естественным образом обусловленные временем, а изменения принципиального характера. Зыбкая и многоликая общность, именуемая Древнерусским государством, - одно; соперничающие княжества - татарские данники XIII-XIV веков - другое, Московское царство - третье, послепетровская империя - четвертое и т.д. Поэтому попытки выводить некие особенности, присущие России, от Вещего Олега до Брынцалова, большей частью просто не могут быть научно обоснованными. Исторические аналогии, конечно, заманчивы, но при этом очень часто обманчивы. Другое дело, что своеобразные черты России можно разделить на те, которые присущи всему тысячелетию, и те, которые проявлялись (или проявляются) на отдельных этапах. Одну из особенностей, протянутую от Гостомысла сквозь века, блистательно обосновал А.К.Толстой - в бессмертном рефрене

Земля наша обильна, Порядка ж нет, как нет.

В.Ключевский, к примеру, показал извечную неизменную закономерность российского исторического процесса, как исходящую из непрерывных миграций.

Учитывая несомненную условность выявления особенностей, действовавших в течение всего тысячелетия, можно все же сказать, что, так или иначе, чертой, которая прошла через все этапы российской истории, была борьба центробежных и центростремительных тенденций. Для России эта борьба - стержень, вечная спутница, одна из ключевых особенностей. Она приводила к трагическим коллизиям, к распаду и к удивительным взлетам, а после очередного развала - к очередному возрождению.

Борьба этих тенденций всегда оказывала огромное, порой определяющее воздействие на всю жизнь России, в частности, на особенности государственного устройства, требуя укрепления центра, способного жестко противостоять сепаратистским устремлениям.

Автору этих строк не раз приходилось писать о такой черте российской истории, как почти непрерывно длившееся на протяжении 600 лет расширение территории, что, в частности, способствовало развитию по экстенсивному, а не интенсивному пути.

Конечно же, это расширение также отражало борьбу центробежных и центростремительных тенденций.

Государство вело завоевательные войны, присоединяя новые земли, укрепляя собственную мощь, вовлекая в свою орбиту все большие территории и массы населения, - все это опосредованное выражение центростремительных тенденций.

Многие народы (Польша, Кавказ, Средняя Азия) боролись с оружием в руках против русского завоевания - это опосредованное выражение центробежных тенденций.

Другие народы - от грузин до башкир - добровольно входили в состав России, и это прямое выражение центростремительности.

Бросим беглый взгляд на историю России, чтобы убедиться, что, несмотря на кардинальные изменения в составе положения страны, эти тенденции и их противостояние неизменно в менявшихся условиях - оставались.

Общепризнанно, что Древняя Русь являлась сложным конгломератом племенных и территориальных единиц с подвижными границами. И потому стремление центра - Киева, затем Владимира - преодолеть раздробленность и, с другой стороны, стремление княжеств обрести максимум самостоятельности, составляли главное русло политической жизни в Х-XIII веках. Были времена расцвета и блеска центральной власти сначала в Киеве, потом во Владимире. Но они чередовались с временами практически полной раздробленности.

Социально-экономические факторы, безусловно, нельзя сбрасывать со счета, но формационное объяснение не смогло раскрыть смены фаз - то собирания, то распадения собранных земель. Значение внешнего фактора бесспорно, но бесспорно и другое - будь Русь единой, монгольское нашествие не превратилось бы в завоевание. Отсутствие сплачивающего стержня, преобладание центробежных сил сказались самым губительным образом.

Новый этап сплочения начался на другой основе - московской. Новые условия, новые участники, но старая суть - борьба двух тенденций. Новая форма центростремительности - последовательное усиление одного княжества за счет ослабления и поглощения других.

Московские князья опирались на возраставшую национальную идею, на необходимость отпора внешней опасности.

Москва проявляла выдержку, дальновидность, ее арсенал был многообразен. Иван Калита способствовал централизации мошною, Дмитрий Донской - мечом воина, Иван Третий - искусством политика, Грозный - топором палача.

С XVI века с расширением территории Московского государства начали сказываться этнические моменты: ведь к концу века в России жило, кроме русских, до 20 народностей - украинцы, белорусы, народы Поволжья, Севера, Северного Кавказа. Центру становилось труднее справляться с контролем над расширявшейся территорией. Одна из причин возникновения смуты начала XVII века - это недовольство усилением центра. К. недорубленной Грозным боярской строптивости добавились трудности контроля над окраинной многоплеменной вольницей, прежде всего казачеством. Парадокс смуты заключался в том, что центральная власть съела сама себя и перестала быть сплачивающей силой. Но тенденция к сплочению, преодолению смуты поднялась снизу. И победила, доказав свою жизненность, получив поддержку самых различных слоев населения.

Несколько слов о казачьем факторе. Думаю, что значение его было велико и неоднозначно. Любопытно проследить борьбу в XVI-XVIII веках среди казачества, вокруг казачества, за казачество. С XV века казаки донские, днепровские, гребенские, затем терские, яицкие, сибирские, волжские и др. осваивали окраинные земли. Они нуждались в поддержке Москвы, но хотели и автономии. Москва нуждалась в казаках для охраны и расширения границ, но стремилась ограничить казачьи вольности. В XVIII веке отношения между казаками и государством стабилизировались. На мой взгляд, это яркий пример компромисса в пользу центра (о различных точках зрения на исторические судьбы казачества см. В.^отов. Казачество - российский феномен. - «Свободная мысль», 1994, .Ж 10; П.Лукичев, А-Скорик. Социально-психологический феномен казачества. - «Свободная мысль», 1995, № 8; В.Тишков. О российском казачестве. - «Свободная мысль», 1995, №12.- Прим. ред.).

В XVIII-XIX веках борьба тенденций все более отчетливо приобретала национальный характер. С середины XVII века первостепенное значение приобрел малороссийский фактор. Во взаимоотношениях Украины и России обе тенденции прослеживаются со всей рельефностью. Переяславская Рада была мощным проявлением центростремительной тенденции. Действия таких гетманов, как младший Хмельницкий - Юрий, Брюховецкий и, наконец, Мазепа - наглядно выражали тенденцию центробежную.

С конца XVIII века на первое место выдвинулся польский фактор. Три крупных, требовавших серьезного напряжения сил, польских восстания за 70 лет, - безусловно убедительное свидетельство значения этого фактора, носившею центробежный характер. Я говорил уже о войнах кавказских и среднеазиатских. Но вот в 1859 году князь Барятинский в Гунибе пленил Шамиля, в 1864 году было подавлено польское восстание, в январе 1881 года Скобелев взял Геок-тепе, предрешив полное присоединение Туркмении. Военная форма борьбы тенденций завершилась.

Конец XIX и начало XX веков характеризуются явной противоречивостью в соотношении тенденций. Решающее значение имело развитие экономических и межрегиональных связей. Экономика становилась доминантой сцепления. Специализация регионов, не имевших практически других рынков, кроме общероссийского, создавала весьма надежную базу для единения. Нельзя недооценивать миграционные потоки, выплескивавшие из Средней России массы русского населения, которое, несомненно, было цементирующим началом во всех уголках страны. Именно оно образовывало мощные компактные массивы в таких крупных национальных регионах, как Украина, Казахстан. В большинстве национальных районов, включая Украину, Белоруссию, Закавказье, Северный Кавказ, Среднюю Азию, городское население было полиэтничным.

Эффективной оказалась национально-социальная политика царизма. Правящие круги большинства народов империи совсем неплохо устроились в союзе с петербургскими наместниками. Грузинская, польская аристократии входили в российский истеблишмент. Кавказские, среднеазиатские баи, беки, ханы не просто сохраняли привилегии - они получили для них лучшую охрану. Нефтяные промышленники, торговцы хлопком, каракулем, фруктами, винами, табаком не чувствовали национальной ущемленности.

Итак, к концу XIX века казалось, что центробежные силы заметно ослабели. Однако они не исчезли, крот истории зарывал их глубже, делая потенциально более опасными.

Рассуждая чисто логически, невозможно представить, чтобы в огромном государстве, где титульная нация, начиная с XVIII века, не составляла большинства населения и ни одна нация, не считая, может быть, Финляндии и частично Польши, не имела своей даже административной автономии, чтобы в такой стране не было у народов стремления получить хоть какую-нибудь самостоятельность.

Уже 1905 год показал серьезность национального потенциала в революционном потоке. Но и революционные, и просто оппозиционные партии, много говорившие и писавшие о свободе народов, на деле не слишком рассчитывали на их активность. И власть не ожидала большого подвоха от инородцев.

Когда в глубинных слоях торфяника начинается тление, его долго не замечают. Относительное предвоенное национальное спокойствие в России оказалось обманчивым. Это было спокойствие Везувия перед извержением, погубившим Помпею.

В АВСТРО-ВЕНГРИИ в начале XX века не было сколько-нибудь заметных национальных выступлений. Но от одного удара, правда, мощного - поражения в войне, она рассыпалась сразу. И рассыпалась навсегда, что свидетельствовало о практическом отсутствии сплачивающих сил.

В России было два мощных толчка - война и революция. Они совпали по времени.

Великая российская империя распалась тоже быстро, но не так просто и легко, как Австро-Венгрия, и главное - не навсегда. Быстроту распада можно объяснить многими причинами. Огонь в торфянике вырвался наружу.

Конечно, влияние внешних сил было значительно. Многие регионы объявляли себя независимыми в условиях иностранной оккупации. И Германия, и Турция, и Антанта делали все, чтобы развалить Россию.

В Грузии, в Литве с какой-то провинциальной закомплексованностью праздновали провозглашение независимости, осуществленное под сенью немецких штыков.

В гражданской войне выступали три силы - белое движение, Советы и националы. Удивительно, но главные противники - белые и красные - практически представляли центростремительность. Национальные силы - центробежность. Белые стремились к восстановлению единства России на старой основе. Этим они отталкивали националов, что и стало одной из причин их поражения.

Советы нашли новую форму государственного устройства. Парадокс в том, что лозунг свободного самоопределения оказался не разъединяющим, а сплачивающим.

Неправильно считать образование СССР волюнтаристским, авторитарным шагом. Пять лет прошло со времени революции до образования СССР. Не одномоментно все решалось. Различные факторы действовали, переплетались. Значителен был внешний фактор - иностранная интервенция.

Сильно укреплялась центробежная тенденция. Социально-политические факторы работали в пользу объединения. Девиз объединения для борьбы с отечественными и мировыми эксплуататорами находил поддержку у широких масс разных народов. Шла гражданская война, и фактор военный сыграл, может быть, решающую роль. Но ведь и победа на полях сражений имеет под собой социально-политическую и экономическую основу.

Пять лет от развала империи до образования СССР - время самого острого и напряженного противостояния двух тенденций. Возрождение единого государства на федеративной основе было историческим компромиссом. Этот компромисс себя оправдал. Советский Союз оказался государством крепким (подробнее см. Т.Коржихина. Федерализм или унитаризм? Перипетии российской государственности. - «Свободная мысль», 1995, № 6. - Прим. ред.).

Я считаю создание национальных советских республик и областей делом правильным и прогрессивным. Разумной и гибкой представляется и система разностепенной самостоятельности - союзные республики, автономные республики, автономные области, национальные округа. Справедливо и то, что все национальные образования имели пропорциональное представительство в высших органах власти.

Другое дело, что была допущена масса ошибок. Границы автономий устанавливались торопливо, ненаучно, зачастую на глазок, иногда как бы вырубались топором, а в таком тонком деле нужен был резец ювелира. Чересполосица проживания этнических групп оказалась огромной. Границы постоянно уточнялись, но это не приносило эффекта. Явной ошибкой было включение населенных русским компактным большинством территорий в национальные автономии.

Эти примеры у всех перед глазами. Вот Казахстан, куда были включены области, где казахи составляли абсолютное меньшинство. Не будем уж вспоминать, что до 1925 года в состав Казахстана входил Оренбург.

Белоруссия возникла первоначально в составе 6 уездов Минской губернии. В марте 1924 года из РСФСР в Белоруссию были переданы 8 уездов Витебской губернии, шесть уездов Гомельской, отдельные территории Смоленской губернии. В 1926 году произошло второе укрупнение Белоруссии за счет Гомельской губернии.

О районах с компактным русским населением на Украине вопрос и не ставился.

Сложность ситуации была явно недооценена. Ленин, великий прагматик, в данном вопросе оказался революционным романтиком. Он абсолютизировал ненависть ко всему старому. Россия - тюрьма народов. Значит, надо дать свободу всем, распахнуть камеры, в которых сидели националы. Но, распахнув, увидели - в одной камере три национала и семь русских. Но нацменьшинство превратили в титульную нацию за то, что она считалась коренной, а русские в данной республике стали нацменами. Ленин невольно перенес комплекс вины царизма за порабощение народов - на всех русских.

Русские земли передавались республикам массово и широко. История не знает такой бескорыстной щедрости.

Партийно-советское руководство исходило из сознания условности границ, из абсолютной уверенности в незыблемости Союза и из однобоко понимаемого интернационализма - более развитый народ помогает менее развитому. Это в принципе благородно и позитивно, но на практике порождало противоречия и негатив.

Так рождалось понятие старшего брата, хотя в ходе так называемой «коре-низации» неграмотный младший брат становился начальником над старшим.

Так раздавались не только земли, но и облегченные вузовские дипломы. В результате нередко с отеческой заботой из недоучившихся сынов степей и гор делали профессоров, докторов, академиков.

Благодарность оказалась безмерной, и 25 миллионов русских пожинают ее плоды сейчас в полной мере.

Ошибки ошибками, но все же, вопреки всему, создание автономий и создание СССР на определенный период себя оправдало.

За время существования СССР единство народов укрепилось в огромной степени. Нет нужды перечислять все линии, по которым шло укрепление, - их много, и они известны. В последние годы положительные стороны совместной 70-летней жизни народов упорно затушевываются. Не думаю, что это имеет научное обоснование.

Единый народнохозяйственный комплекс - не выдумка, а реальность. Огромный рост культуры, образования при помощи прежде всего российской интеллигенции, взаимовлияние и взаимообогащение культур - тоже не выдумка, а вполне осязаемая реальность.

Появился ряд общих черт, характерных для всех народов Союза. Новой наднациональной общности не сложилось, но осмеянные слова известной песни «Мой адрес - Советский Союз» не столь надуманы, как их пытаются ныне представить. Распространение интернационализма в высоком смысле и ослабление национальной розни на бытовом уровне, осознание «чувства семьи единой» - все это имеет под собой реальные основания. Вспомним хотя бы такие яркие примеры, как взаимопомощь народов во время стихийных бедствий типа Ашхабадского и Ташкентского землетрясений.

Особо можно и должно сказать о войне, которая высветила как положительные стороны существования единого государства, так и наличие сепаратистских настроений, которые в мирное время были приглушены. Но вряд ли можно сомневаться в том, что во время войны центростремительные силы оказались, безусловно, значительнее, мощнее центробежных.

Меня удивляет и огорчает то, что российские руководящие деятели, отмечая День Победы, ни в 1995-м, ни в 1996 году не удосужились сказать о дружбе и сотрудничестве народов СССР в ходе войны, хотя она, война, была войной Советского Союза, а не только России.

Давно сказано, что наши недостатки суть продолжение наших достоинств. И в развитии нашего многонационального государства это сказывалось все больше и больше. Единый народнохозяйственный комплекс - фактор, конечно, положительный. Но на практике его существование нередко приводило к ущемлению интересов республик в интересах Союза в целом. Убедительный пример являет Узбекистан, где хлопководство стало превращаться в монокультуру со всеми вытекающими из этого негативными последствиями.

Стремительный рост национальных кадров породил многочисленную, хваткую, честолюбивую номенклатурную элиту, которая хотела большей самостоятельности.

Эта элита чутко улавливала изменения международной обстановки. В довоенные годы большинство народов Африки и Азии находились в колониальном рабстве, а народы СССР имели национальную государственность. К 80-м годам в мире возникли десятки независимых государств - членов ООН, а суверенитет советских республик не получил прибавки. И советская национальная элита с завистью поглядывала на самоуверенных лидеров африканских республик, горделиво поднимавшихся на трибуны международных форумов.

А в СССР год за годом права республик ущемлялись, централизация становилась гипертрофированной. Советский Союз все более превращался в унитарное государство, хотя большинство республик развилось и окрепло. Исторический компромисс, достигнутый в связи с образованием СССР, исчерпал себя.

Возник синдром вырастания из старого костюма. Требовалось найти новые формы компромисса, союза народов, ибо старые рамки стали тесными, требовалось сшить новый костюм. Было ли это возможно? Безусловно! Увы! Как и в смуту XVII века, центр занялся собственными разборками. На политических игрищах новому костюму делали примерку под личные амбиции, а не под нужный рост. Общий кризис, охвативший страну, ослаблял прежде всего центр. На этой благодатной почве чертополох этнического сепаратизма заглушил все ростки разумных решений.

Руководство СССР топталось на месте, выдвигая малореальные проекты. Формула «Сильный центр, сильные республики» оказалась лишенной практического содержания. Поэтому нового костюма сшить не удалось, тогда как на старом швы расползлись с пугающей быстротой. Номенклатура региональная, призванная служить сплачивающей вертикали, незамедлительно повернулась в сторону сепаратизма.

В 1917 году, как уже упоминалось, империя испытала два толчка. А в 1991 году СССР рассыпался и без толчка. И пример был дан не кем иным, как Москвой. Очередной парадокс. Пока Москва российская не потребовала независимости от Москвы всесоюзной, все можно было уладить. Пока Москва российская не заявила о безбрежном суверенитете, ограниченном лишь размерами глотки, - берите, сколько проглотите, все можно было провести разумно и цивилизованно.

Кто мог в 1988 году предположить, что выстрелы в Карабахе положат начало сходу снежных лавин во всесоюзном масштабе? Не в Карабахе дело - эту локальную вспышку легко было загасить. Хотя союзное руководство и не смогло этого сделать.

Не Карабах был гранатой, взрыв которой сдетонировал на весь Союз. Но он показал, что тротил заложен, бикфордовы шнуры готовы всюду и можно подносить зажигалку и в Тбилиси, и в Баку, и в Вильнюсе, и во Львове.

Так до нового костюма дело и не дошло, а от старого кому-то достался пиджак, кому-то жилетка, а народам - от жилетки рукава. Вот уже почти пять лет мы живем на пространстве, где вместо единого государства налицо 15 независимых республик плюс 4 непризнанных, но существующих республики.

СССР РАСПАЛСЯ, центробежные тенденции победили. Значит, борьба тенденций прекратилась? Конечно, нет. Начался принципиально новый этап борьбы. Она имеет совершенно новое содержание и новые формы.

Раньше решался вопрос: сохранить единое государство или разрушить? Сейчас решается вопрос другой: произойдет новое собирание земель или усилится разъединение?

По моему убеждению, Союз возродится в новых, разумеется, формах. У некогда могучего древа единства народов СССР пожухла крона, но корни по-прежнему крепки. Надеюсь, что крона зазеленеет вновь.

Но это вовсе не детерминировано, не запрограммировано, не предопределено расположением звезд на небосводе.

Я не согласен с оптимистами, которые считают, что стремление к единству возобладает автоматически и время работает на нас.

Да, центростремительная тенденция не умерла. Она проглядывает всюду - в экономической, политической, демографической, культурной сферах. Но время работает против нее.

Политическая верхушка во всех постсоветских республиках крепко держит бразды. Она получила больше, чем мечтала, и не расстанется с этим без схватки. Прошла эйфория независимости, погасли демократические фонарики, остались реальные рычаги управления. Опыт показывает, как много это значит.

Чрезвычайно активно «старое», «далекое» зарубежье. Восточные, европейские, американские структуры экономически, политически, идеологически закрепляются в новом зарубежье, создав там уже мощные опорные пункты, которые так просто не отдадут.

В то же время активность России совершенно недостаточна. Россия не стала магнитом для тех, с кем недавно, взявшись за руки, водила хоровод дружбы. Гравитационных качеств у нынешней России оказалось совсем немного. Государство, развязавшее разрушительную войну в Чечне, не может стать центром притяжения.

Мне кажется, что сейчас снова на авансцене украинский фактор. Без Украины все интеграционные попытки будут иллюзорными. Главный экзамен на тему, какие тенденции сильнее - центробежные или центростремительные, придется сдавать между Конотопом и Брянском, где, как я убедился, подвергаясь недавно в поезде таможенным и паспортным проверкам, проходит граница между Украиной и Россией.

Как ни горестно признавать, но 5 лет прошли не в пользу единства, а с преобладанием центробежных сил.

Не хотелось бы заканчивать на печальной ноте, и потому обращаюсь к поэзии.

В 1870 году Ф.Тютчев, имея в виду славянское единство, набросал знаменитые строки.

«Единство - возвестил оракул наших дней, - Быть может спаяно железом лишь и кровью»... Но мы попробуем спаять его любовью, - А там увидим, что прочней.

Тютчев не был наивен. Но он был не только дипломат, но и поэт. В данном случае его устами говорил поэт. Для нас неприемлемы железо и кровь. Это насилие. Любовь желательна, но в политике это идеал недостижимый. Любовь - понятие не политическое. Ближайшие же годы покажут многое. Либо центробежные силы на геополитическом пространстве, именовавшемся СССР, победят окончательно и бесповоротно. Либо центростремительные силы одержат верх разумом, общими интересами, расчетом, выгодой, общностью исторических судеб. И любовью тоже.