В соответствии с традицией, берущей начало в произведениях И.Гердера и немец­ких романтиков, и проявившейся в гегелевской философии истории, основатели этнопсихологии (а вместе с ними и Г.Г.Шпет) стремились увидеть в "духе" наиболее полную актуализацию органической коллективности, каковой, по их представле­нию, является "народ". Исследования науки об "обществе", в частности, Дюркгейма в работе " De la division du travail social" (1893 г.), радикально изменили сложившиеся в романтической школе представления о реальности, условно говоря, "коллективно­го сознания". Подобно своим предшественникам в этом вопросе - этнопсихологам, Дюркгейм данную специфическую реальность признавал, понимая под "коллектив­ным сознанием" "совокупность верований и чувств, общих в среднем членам одного и того же общества, образует определенную систему, имеющую свою собственную жизнь", Однако для Дюркгейма в отличие от этнопсихологов факт "коллек­тивного" <или "общего") сознания являлся признаком не высшего сверхиндивиду­ального синтеза, а определенного "типа" социума, присущего архаическим стадиям его эволюции. Положив в основу своей классификации (раз общественного развития признак "солидарности", французский ученый противопоставил, как известно, ар­хаические социумы, объединенные внутри себя "механической солидарностью" (иначе - "солидарностью по сходствам"), и общества современные, отличающиеся "органической солидарностью" (обусловленной феноменом разделения труда).

Из этой классификации Дюркгейм выводит такую закономерность: "Солидар-м ность, вытекающая из сходств, достигает своего максимума тогда, когда коллективное сознание точно покрывает все наше сознание и совпадает с ним во всех точках; но в этот момент наша индивидуальность равна нулю. Она может возникнуть только тогда, когда группа занимает в нас меньше места". Взаимосвязь архаической социальности и "коллективного сознания") тем не менее, не совсем линейна, между ослаблением одной и "сужением" другого нельзя установить прямо пропор циональной зависимости. Теоретически верно, что, чем древнее социум, тем шире сфера господства "общего сознания", и наоборот. И все же переход от архаики к "модерну" - не кумулятивно-эволюционный процесс, плавно достигающий точки равновесия "общего" и "личностного" сознаний, а затем принимающий в форму "органической солидарности". Внутри социума архаического типа, образованного "солидарностью по сходствам", протекает собственная эволюция, доводящая "кол-и лектявное сознание" до предельной интенсивности именно в момент появления в обществе структур разделения труда, предвещающих (и требующих!) радикального идеологического сдвига.

По Дюркгейму, это происходит на той стадии развития, когда "сегментарное общество с клановой основой", оставив позади себя исходную фазу "орды", выраба­тывает институт абсолютной власти. "Значит, - замечает он, - там появилось разделение труда. Однако связь, соединяющая в данном случае индивида с вождем, тождественна той, которая в наше время соединяет вещь с личностью". И потому даже на высшей ступени развития архаичного социума "солидарность все еще механическая, пока разделение труда не развилось более. Именно в этих усло­виях она достигает даже максимума энергии, ибо действие коллективного сознания сильнее, когда оно осуществляется не диффузно, но через посредство определенного органа".

При установлении абсолютной (деспотической) власти архаичный социум выде­ляет две основных "опоры" своего "общего сознания" -"религию" и "коммунизм". Как подчеркивал французский ученый, "там, где общество имеет этот религиозный и, так сказать, сверхчеловеческий характер... он необходимо сообщается вождю, 8 который им управляет и таким образом возвышается над остальными людьми", а что касается "коммунизма", то он представляет собой "необходимый про­дукт особой сплоченности, поглощающей индивида в группе, часть в целом. Соост-венность, в конце концов, это только распространение личности на вещи. Значит, там, где существует только коллективная личность, собственность также не может неоытьколлективной".Естественнымкоррелятомтакогострояяказыва-ется "деспотизм", или абсолютная власть, который "есть не что иное, как преобра-зованныйкоммунизм".

Я думаю, типология Дюркгейма вполне применима для интерпретации русской истории, начиная с Х в. и чуть ли не до конца советского периода. Киевскую Русь под этим углом зрения можно определить как "сегментарное общество с клановой осно­вой". В Московской Руси с Ивана III легко обнаружить эволюцию прежнего типа: именно в XVI в. религиозность становится всепроникающей ("Домострой"), и тогда же возникает стремление к сакрализации царской власти ("Москва - третий Рим"). В рамках этой интерпретации получает обоснование идея Р.Пайпса (основывающа­яся, кстати, на фундаментальных положениях исторической концепции С.М.Со­ловьева и В.О.Ключевского), согласно которой московская централизация была лишь распространением вотчинного порядка на всю территорию российского госу­дарства.

О начавшихся изменениях в исходном социальном типе на Руси свидетельствует процесс институционализации прежних форм разделения труда посредством превра­щения прежних социальных групп в "профессиональные". Согласно Пайпсу, "тен­денция исторического развития несомненно указывала в сторону складывания каст". "В XVI и XVII вв. были приняты законы, запрещавшие крестьянам поки­дать свои участки, а купцам - менять место жительства. Священникам запрети­ли слагать с себя сан; сыновья их должны были вступать на отцовское поприще". Вот как подобный процесс комментирует Дюркгейм: "Вообще классы и касты, вероятно, не имеют ни другого происхождения, ни другой природы: они происходят от смешения возникающей профессиональной организации с предшест­вовавшей семейной. Но это смешанное устройство не может долго длиться, ибо между двумя организациями, которые оно берется примирить, существует антаго­низм, непременно завершающийся взрывом".

Попытаюсь резюмировать сказанное: с установлением режима московского цен­трализованного самодержавия Россия достигла некоторого предела в эволюции пер­вичного социального типа, основанного на "механической солидарности". Наличие в обществе "каст" и обособившейся от них центральной власти явилось признаком первичного разделения труда и одновременно ознаменовало собой начало процесса модернизации традиционного социума, его постепенного вытеснения социумом "со­лидарности органической". Однако этому вытеснению сопротивлялась традицион­ная структура общества, базисные элементы которой составили четыре олокирую-щих российскую модернизацию фактора. Последовательное "снятие" этих блоков и составило содержание" процесса российской модернизации. А пиковые "возму­щения" коллективногосознания, соответствующиестадиямснятия/изживанияэтих факторов, проявились в виде кризисов коллективной идентичности, сопровождаю­щих модернизацию, и во многом определяющих ее характер и скорость.

К числу базисных элементов традиционного общества, блокировавших в россий­ской истории модернизационный процесс, относятся:

1. Православие как интенсивная форма коллективного сознания*;

2. Неограниченное самодержавие (деспотизм);

3. Общинный (аграрный и посадский) коммунизм;

4. Перенос традиционных форм организации социума на новые территории - экстенсивное развитие или "колонизация".

Вычленение основных параметров русского архаичного социума, как они сложи­лись к концу XVII в., позволяет как бы "заглянуть внутрь" социокультурного меха­низма, блокировавшего российскую модернизацию. Для целей нашего анализа наи­более существенно то, что эти параметры - каждый в отдельности и все вместе - оказываются смыслопорождающей матрицей основных традиционалистских ретро-идеологий и в то же время предопределяют структуру идентификационных кризисов.

Не исключаю, что перевод синхронной (идеально-типической) матрицы призна­ков традиционного социума, обрисованной Дюркгеймом, в диахронную перспективу исторического процесса вызовет сомнения методологического характера. У критиков - может возникнуть вопрос, насколько правомерна эта процедура? На возражение такого рода можно ответить двояко. С одной стороны, - очевидным трюизмом, отметив, что эвристический потенциал всякой новаторской концепции (а дюркгей-мовская общесоциологическая теория, несомненно, из их числа) не измеряется лишь областью конкретных импликаций, осуществленных ее автором. На это, кстати, в связи с интересующим нас вопросом указывал и Р. Арон, писавший: "Вспомним, что Дюркгейм считал возможным расположить разные известные в истории общества на одной линии по степени сложности, начиная с односегментарных вплоть до полисег-ментарных двойной сложности. Эта теория, на которой интерпретаторы почти не останавливаются, представляется мне крайне важной, конечно не в контексте социологии Дюркгейма, а как проект некоей завершенной формы общественной науки".

С другой стороны, доказать релевантность дюркгеймовской матрицы (этого сво­его рода "четвероякого корня" социальной архаики) для анализа российской модер­низации можно, только убедительно продемонстрировав взаимосвязь отмеченных социологом базисных компонентов социальной архаики с "внутренними" (систем­ными) детерминантами отечественной истории.

* "Чем сильнее состояние сознания, - пишет Дюркгейм, - тем более оно сопротивляется всему, что может его ослабить; чем оно определенней, тем меньше места оставляет оно изменениям. Значит, можно предвидеть, что прогресс разделения труда будет тем медленно и труднее, чем больше энергии и определенностибудетиметьобщеесознание".

** По мнению самого Дюркгейма, "специализация - не единственный возможный исход в борьбе за существование: есть также эмиграция, колонизация".