Защита обвиняемого на
предварительном следствии самим законом
поставлена в такое положение, которое
обязывает ее вступать в правовые конфликты
со следователем и прокурором. А при
обжаловании приговоров - с самим судом. К
сожалению, многие сотрудники
правоохранительных органов недопонимают
значение адвокатуры как правозащитной
профессиональной организации, чинят ей
препятствия.
Закон предоставляет адвокату
право на свидания со своим подзащитным без
ограничения их числа и продолжительности (ст.
51 УПК РСФСР). Значение этой гарантии
очевидно: адвокат оказывает своему клиенту,
содержащемуся по стражей, правовую помощь:
дает советы, разъясняет закон,
согласовывает позицию, пишет жалобы,
ходатайства, заявляет отводы. Однако на
практике право адвоката и обвиняемого (подозреваемого)
на свидания наедине довольно часто
ограничивается.
Прежде всего, адвокату надо
выстоять длинную очередь в следственном
изоляторе, чтобы поговорить со своим
подзащитным. Очередь, занятая в 5 часов утра,
к вечеру может подойти. Но времени для
спокойной беседы уже недостаточно. К тому
же надо учитывать интересы других
адвокатов, пришедших в изолятор позже и
тоже ожидающих встреч со своими клиентами.
Закон РФ «О содержании под
стражей подозреваемых и обвиняемых в
совершении преступлений» от 21 июня 1995 г.
установил, что свидания адвокатов с
задержанными и арестованными разрешаются «по
предъявлении ордера юридической
консультации» (ст. 18). Однако администрация
следственных изоляторов по-прежнему в
нарушение закона требует предъявления
разрешения следователя (прокурора) на
каждое свидание защитника с подозреваемым (обвиняемым).
Нередко следователи преднамеренно
препятствуют свиданиям защитника с
задержанным или арестованным. Так, адвокат
19 юрконсультации МГКА М.Б. Крюкова сообщила,
что с 18 октября 1993 г. она осуществляла
правовое обслуживание АОЗТ «Управляющая
компания «Даитэ-Капитал» по договору,
заключенному указанной фирмой с
юридической консультацией
19 МГКА.
18 марта 1994 г. в отношении
Генерального директора фирмы было
возбуждено уголовное дело по признакам ч.
Зет. 147 УК РФ, в связи с чем по его просьбе 24
марта 1994 г. адвокат приняла поручение на его
защиту.
Со дня задержания подзащитного,
гражданина Эфиопии Тэсфайе Син-Тайе (24
марта 1994 г.) - в отношении него применялись
незаконные методы следствия, имел место
случай физического насилия, о чем адвокат
незамедлительно информировала органы
прокуратуры и посольство.
Следователь А.Л. Кочергин чинил
всяческие препятствия в выдаче разрешения
на свидания, хотя ордер адвоката он
приобщил к делу.
Препятствия чинились под разными
необоснованными предлогами: то следователь
избегал телефонных разговоров, то не мог
установить место содержания подзащитного (а
его действительно 4 раза переводили в
разные изоляторы, чего Кочергин, конечно, не
мог не знать), то помощники Кочергина «не
решались» в его отсутствие выдать
разрешение. В итоге подзащитный в знак
протеста против лишения его права
встретиться с защитником дважды объявлял
голодовку.
7 апреля 1994 г. под предлогом
решения вопроса о выдаче необходимых
документов À.Ë.
Кочергин в течение часа удерживал адвоката
в приемной, а потом все-таки «допустил» в
свой кабинет, где его помощник и он вместо
выдачи разрешения пытались допросить
адвоката в качестве свидетеля по делу
Тэсфайе С. Получив отказ, они угрожали
возбуждением уголовного дела и чуть ли не
задержанием. Продержав адвоката почти 2
часа, они вынудили его ответить на 3 вопроса,
касающихся обслуживания им АОЗТ «Дантэ-Капитал».
На другие вопросы адвокат отвечать
отказался.
После этого À.Ë.
Кочергин вновь отказал в выдаче разрешения
на свидание с подзащитным. Кроме того, он
заявил, что будет ставить вопрос перед
Президиумом МГКА о допросе адвоката по делу
в качестве свидетеля.
На следующий день (8 апреля 1994 г.)
со слов подзащитного стало известно, что
один из следователей пытался убедить его
подписать какое-то постановление об
отстранении адвоката от участия в деле.
Таким образом, некоторые
следователи пытаются «обменять»
разрешение на свидание с обвиняемым (подозреваемым)
на согласие адвоката быть допрошенным в
качестве свидетеля по данному делу, что
категорически запрещено Законом (ст. 72 УПК
РСФСР).
При посещении следственных
изоляторов адвокаты не так уж редко
подвергаются оскорблениям со стороны
администрации и обслуживающего персонала
этих учреждений. Вот заявление от 27 декабря
1995 г., поданное в Президиум МГКА адвокатом Н.Н.
Кузнецовым.
«27 декабря 1995 года при моем
кратковременном выходе из изолятора в
помещение, где оформляются требования,
дежурный по КПП сказал мне, что обратно меня
не пустит. На мое замечание, что не впустить
меня обратно в изолятор для работы со
следователем и обвиняемым (я выполнял
требования ст. 201 УПК) просто невозможно, он
закрыл обе перекрывающие вход решетки,
позвонил куда-то по местному телефону и
вызвал наряд в связи с тем, что «здесь
адвокат двери ломает». Разговор со мной
дежурный вел в недопустимом тоне, называл
на «ты», заявил «ты тут у нас скоро сядешь,
тогда и поговорим».
Адвокат ведет принципиальную,
бескомпромиссную защиту, разрушая
искусственно созданное обвинение, а
следственные органы нередко озабочены тем,
как бы его скомпрометировать. То есть
сделать свидетелем. Ведь свидетель не может
быть одновременно и защитником.
Адвокат В.М. Карышев защищал А.В.
Солоника, который в июне 1995 г. предпринял
побег из следственного изолятора (2 февраля
1997 г. убит в Греции). Адвокат часто посещал А.В.
Солоника, и это послужило основанием для
предположения, что он знал о побеге. 22
сентября 1995 г. адвокат был вызван на допрос
к следователю в качестве свидетеля. Такой
вызов был незаконен, даже если предположить,
что обвиняемый поведал своему защитнику о
своем намерении совершить побег.
Исключение было бы возможно лишь в случаях,
когда адвокат содействовал побегу (соучастие).
Разумеется, адвокатская этика требует,
чтобы адвокат попытался убедить
подзащитного в нежелательности побега.
Адвокат Солошенко А.В. заявил о
невозможности его допроса по уголовному
делу, возбужденному по факту угона от
центрального офиса АО «МММ» принадлежащей
Национальному Пенсионному банку
автомашины, в которую были загружены
документы восемнадцати коммерческих
структур.
Адвокат Солошенко А.В. по
договору с юридической консультацией с
января 1994 г. оказывал юридическую помощь АО
«МММ» и коммерческому банку «Национальный
Пенсионный банк». Кроме того, он имел
поручение на защиту обвиняемого Мавроди С.П.
Делая заявление о невозможности
быть допрошенным в качестве свидетеля по
делу, адвокат Солошенко А.В. законно исходил
из того, что он, во-первых, является
защитником Мавроди Ñ.Ï.
и, во-вторых, - представителем двух
организаций, возглавляемых его подзащитным.
По договору об оказании
юридической помощи в число обязанностей
адвоката входит представлять интересы
доверителя в судебных, арбитражных,
административных и других органах.
Таким образом, ссылка
следственных органов на то, что адвокат
Солошенко А.В. не признан представителем,
потерпевшим, гражданским истцом от имени
какой-либо из коммерческих структур,
возглавляемых Мавроди Ñ.Ï.,
является несостоятельной.
Обязанности адвоката Солошенко
А.А. в качестве представителя АО «МММ» и
КБ «Национальный Пенсионный банк»
определены договором и не нуждаются в
дополнительном признании его
представителем по уголовному делу.
Рассмотрим следующий пример.
После того, как подаваемые защитой жалобы
на незаконные действия следователя
Новикова В.Г. остались без рассмотрения,
следователь предпринял действия, связанные
с попытками устранения от участия в деле
защитников. Так, в нарушение требований ст.
51, 72 УПК РФ следователем Новиковым В.Г. была
предпринята попытка допросить по
обстоятельствам уголовного дела адвоката В.С.
Миндлина. Жалоба на незаконность действий
следователя, поданная в прокуратуру г.
Москвы 5 мая 1993 г., осталась без рассмотрения.
На следующий день, 6 мая 1993 г., в
подъезде дома, в котором проживает В.С.
Миндлин, на него было совершено нападение.
Нанесены 3 колото-резаные раны. В ходе
нападения были произнесены угрозы,
связанные с защитой По данному уголовному
делу и направляемыми адвокатом жалобами на
незаконные действия следователя и
оперативных служб. 13 августа 1993 г. от
обвиняемого ЮрзановаВ.Ю. в Президиум МГКА
поступило заявление о том, что следователь
Новиков В.Г. и его сотрудники требуют от
него «ложных и компрометирующих показаний
на адвоката Миндлина В.С.».
Адвокаты остаются незащищенными
от грубости и произвола сотрудников
правоохранительных органов, которые
стремятся любой ценой получить от них
сведения, доверенные клиентами. Эти
незаконные действия очень часто остаются
безнаказанными.
В качестве примера можно
привести заявление адвоката
юрконсультации 9 МГКА Г.В.
Поспелова в Президиум коллегии.
«В марте 1995 года ТОО «Меркурий»
заключило со мной соглашение на
представительство ее интересов в ФСК
Калужской области с целью выяснения
причины задержания груза работниками
отдела ФСК г. Балабанове Калужской области.
Мои отношения с клиентом были
оформлены в соответствии с законом с
получением ордера МГКА и доверенности
фирмы.
С целью выполнения обязанностей
представителя, определенных соглашением, 20
марта 1995 г. я приехал в г. Балабанове
Калужской области, в отдел ФСК. По прибытии
в отдел и после объяснения цели визита меня
доставили к начальнику отдела (фамилия,
кажется. Жиганов В.А.), который совместно с
оперативным сотрудником отдела
Степочкиным С.В. стал мне угрожать
задержанием и арестом якобы для выяснения
моей личности, поскольку я предъявил им не
паспорт, а удостоверение адвоката МГКА, но
его они за документ не считают. Эти угрозы
высказывались с целью склонения меня к даче
показаний об обстоятельствах, которые
могли быть мне известны в связи с
исполнением обязанностей представителя.
Они мне сообщили, что якобы по факту
задержания груза возбуждено уголовное дело
ФСК Калужской области, не предъявив никаких
документов, подтверждающих это.
После того, как запас угроз в мой
адрес иссяк, я покинул данное учреждение и
сообщил клиенту о результате поездки.
С 26 апреля 1995 г. ко мне на квартиру
периодически стал звонить оперативник ФСК
г. Балабаново Степочкин С.В. и заявлять о
необходимости моего допроса об
обстоятельствах принятия поручения и о
лицах, заключивших это соглашение.
Подобные действия нарушают
требования Конституции РФ, Положения об
адвокатуре РФ и ч. 2 ст. 72 УПК РСФСР. От дачи
каких-либо показаний я категорически
отказался. Прошу оградить меня от подобных
противоправных действий».
Участвуя в деле Спиридонова и др.
(четверо вымогателей из г. Пушкино обещали
иногородним водителям безопасную ночную
стоянку за 10 тыс. руб. с каждого и получили с
пятерых 50 тыс. руб.), адвокат С.И. Молчанова
обнаружила серьезные нарушения закона
следователем Антоновым и заявила ему отвод.
Такое заявление было вполне обоснованно. В
нарушение закона адвокатов не допускали к
арестованным в течение недели. Потом
выяснилось, что подозреваемых били, и они
предстали перед адвокатами в синяках и с
кровоподтеками. В ответ на заявленный отвод
16 августа 1995 г. следователь вынес
постановление о задержании Молчановой,
сопровождавшееся грубой бранью и оплеухой,
провел в ее жилище обыск, изъял документы из
адвокатских досье. Молчанову обвинили в том,
что якобы она подготовила текст заявления
потерпевшего об отказе от изобличающих
обвиняемого показаний и со своим мужем чуть
ли не возглавила «пушкинскую бандитскую
группировку». Молчанова заявила возражения
против заключения эксперта: даже внешне ее
почерк и почерк потерпевшего,
отказавшегося от показаний, совершенно не
совпадали. Такой же обыск тогда же провели у
адвоката Котова. Добрались до мужа
Молчановой, тоже адвоката. В их квартире
провели повторный обыск. Изъяли
адвокатские досье. Мужа, инвалида 2-й группы
(парализованы ноги) арестовали. На свидания
с адвокатом и в суд, куда был обжалован
арест, его доставляли на носилках. По жалобе
С.И. Молчановой Генеральная прокуратура РФ
провела проверку и признала ее задержание
незаконным. Дело в отношении Молчановой
было прекращено.
Об отношении правоохранительных
органов к адвокатам свидетельствует
приводимое ниже заявление, поданное в
Президиум МГКА адвокатом Е.Ф. Кузнецовой.
«Довожу до Вашего сведения, что в
производстве прокуратуры Киевского района
г. Москвы находится дело по факту
насильственной смерти моей соседки по
коммунальной квартире Васильевой Т. Смерть
наступила в ночь с 8 на 9 июля 1993 г. С 7 июля 1993
г. я находилась со своими двумя
несовершеннолетними детьми на даче в
Московской области. Труп был обнаружен моим
мужем и его сослуживцем 9 июля, в связи с чем
они вызвали милицию. Узнав о происшествии и
задержании моего мужа - Николаева А.В. - от
работников милиции, производивших обыск в
моих комнатах, 10 июля я сразу же выехала в
отделение милиции для выяснения
обстоятельств задержания мужа. Без всяких
объяснений, без предъявления постановления
о задержании 10 июля в 18 часов я была
препровождена «за решетку». В течение суток
со мной проводились незаконные действия
работниками органов дознания и прокуратуры:
оказывали психическое и психологическое
насилие, домогались признания моей
организаторской роли в совершении
преступления, высказывались угрозы
уничтожения меня как личности, «засадить
меня», устроить показательный процесс над
убийцей-«известным» московским адвокатом,
чтобы опорочить всю систему Московской
адвокатуры. В допросах, которые не
протоколировались, одновременно
участвовали по трое, пятеро, восемь
сотрудников. Меня допрашивали в течение
суток без отдыха и еды. Цинизм работников
милиции проявился и в том, что мое
адвокатское удостоверение изорвали в
клочья, заявив, что я больше не адвокат. Все
же меня освободили 15 июля около 23 часов, но
мне был предъявлен ультиматум: никому в
коллегии не сообщать, жалобы никуда не
писать, ни с кем не общаться из
родственников мужа. Мне было также сообщено,
что за мною будет установлена «слежка» и в
случае малейшего невыполнения «инструкций»
я сразу же буду арестована.
Результатом самоуправных
действий работников милиции и прокуратуры
явилась утрата моего удостоверения, и я
лишена возможности осуществлять свои
профессиональные функции. Взамен
удостоверения 442 мне
была выдана справка за подписью начальника
75 отделения милиции г. Москвы о том, что я
как будто обращалась 7 июля 1993 г. с
заявлением о краже «сумочки с документами».
В связи со сложившейся ситуацией прошу:
1) оградить меня от дальнейших
противозаконных действий со стороны
сотрудников милиции и прокуратуры
Киевского района;
2) выдать мне удостоверение члена
коллегии адвокатов взамен утраченного».
Некоторые следователи не прочь
обвинить адвоката в содействии преступнику,
которого он защищает, и возбудить против
него уголовное дело, чтобы и он, и другие
адвокаты знали, с кем имеют дело. Но адвокат
защищает человека, виновность которого еще
не установлена. К тому же адвокат, как и врач,
клиента не выбирает. Адвокат Л.И. Миронова
защищала А.Б. Авдаляна, обвиняемого в
крупных хищениях, связанных со
строительством дорог в Пензенской области.
Она вела защиту активно и квалифицированно.
Это не понравилось работникам ФСБ г. Пензы,
и они записали на аудиопленку разговор
Е.Е. Мироновой с неким В.А. Ковалевым -
работником Дорожного департамента, у
которого адвокат хотела получить сведения
о влиянии погодных условий на
строительство дорог. Оказалось, что Ковалев
«проходит» по делу Авдаляна в качестве
свидетеля. В связи с этим Миронова дала ему
ряд юридических советов. Миронову вызвали в
городское управление ФСБ. Ей сказали, что
она постоянно находилась под наблюдением и
ее разговоры прослушивались. Разговор с
Ковалевым был расценен как
подстрекательство свидетеля к даче ложных
показаний. Мироновой предложили отказаться
от защиты Авдаляна и предупредили, что в
противном случае против нее будет
возбуждено уголовное дело. Кроме того, ей
предложили склонить своего подзащитного к
тому, чтобы он дал изобличающие показания
против начальника Дорожного департамента
Ларина. Миронова отказалась. Тогда в
отношении нее было возбуждено уголовное
дело по ст. 191 УК (1960 г.)- «воспрепятствование
служебной деятельности прокурора,
следователя или лица, производящего
дознание» (данные взяты из справки члена
Президиума МГКА Г.М. Резника, который
выезжал в Пензу для выяснения
обстоятельств этого конфликта). Нужно
сказать, что ст. 191 Уголовного кодекса РСФСР,
принятая в 1994 г., имела явно антиадвокатскую
направленность. Под нее можно было подвести
все действия адвоката, пытающегося
помешать противозаконной служебной
деятельности прокурора, следователя,
дознавателя. В новом УК РФ 1997 г. уголовно-наказуемым
является «воспрепятствование
осуществлению правосудия и производству
предварительного следствия» (ст. 294). Нет
законных оснований и для аудиозаписи
разговоров адвоката.
Некоторые следователи с явным
неуважением относится к адвокатам, хотя
профессиональный и общеобразовательный
уровень адвокатов в среднем выше. Например,
адвокат П.П. Карпов сообщил, что 16 января 1997
г. в 15-00 он явился в следственный изолятор по
вызову следователя для ознакомления с
материалами уголовного дела. Однако
следователь не прибыл. Адвокат позвонил в
прокуратуру, но никаких сведений об
отсутствии следователя не получил. Не
извинившись и не объяснив причин неявки,
следователь вызвал адвоката в СИЗО на
следующий день. Подзащитный был обвинен по
статье УК, диспозиция которой после
вступления в силу УК 1997 г. не действует.
Ходатайство адвоката о прекращении дела
было отклонено следователем, а жалоба
прокурору на действия следователя им не
принята. Тогда адвокат и обвиняемый
отказались от ознакомления с уголовным
делом. Тем не менее оно было направлено в
суд для рассмотрения.
Об отношении к адвокату
следственных органов свидетельствует и
заявление адвоката юрконсультации
29 МГКА Л.В. Красновой. Она пишет:
«Я осуществляю защиту Макарова,
обвиняемого по ст. 17, 162, ч. 3 ст. 147 УК РСФСР.
5 мая 1995 года я по требованию
следователя Западного округа г. Москвы
прибыла в следственный изолятор
2 для участия в следственных действиях,
проводимых с моим подзащитным.
В процессе предъявления Макарову
обвинения я по его просьбе начала
разъяснять ему его процессуальные права,
что вызвало неадекватную реакцию
следователя, который стал угрожать мне и
моему подзащитному, нецензурно при этом
выражаясь. Обвиняемый Макаров попросил
следователя прекратить угрозы и
оскорбления в его адрес и в адрес адвоката,
после чего следователь набросился на
Макарова с кулаками и начал его избивать. В
ответ на мое замечание о недопустимости
подобного поведения следователь
набросился и на меня, применив физическое
насилие.
В результате действий
следователя, повергших меня в шоковое
состояние, я была вынуждена обратиться к
врачу с острым сердечным приступом и в
травмпункт, где были зафиксированы
причиненные мне следователем телесные
повреждения.
6 мая 1995 года я обратилась в
Прокуратуру г. Москвы с просьбой привлечь
следователя к ответственности.
10 мая 1995 года администрация
Следственного изолятора
¹ 2 сообщила мне, что следователь
аннулировал разрешение на свидание с моим
подзащитным Макаровым. Я обратилась в
Никулинскую межрайонную прокуратуру г.
Москвы с жалобой на неправомерные действия
следователя. Помощник прокурора,
переговорив по телефону с заместителем
начальника следственного отдела УВД
Западного округа г. Москвы Федоровой Л.Н.,
сообщила мне, что, по словам Федоровой, я
могу получить разрешение на свидание «немедленно
после того, как подпишу протокол об
ознакомлении с делом (ст. 201 УПК РСФСР)».
Однако следствие по делу Макарова не
окончено, с постановлением об окончании
следствия ни я, ни мой подзащитный
ознакомлены не были. Таким образом, в
настоящее время я могу осуществлять
функции защитника и реализовать
предоставленные мне законом права лишь в
случае выполнения незаконных требований
следствия».
Необходимо заметить, что
некоторые следователи, объявив об
окончании расследования и представив
адвокату для ознакомления часть уголовного
дела, продолжают проводить следственные
действия. Такая практика незаконна. Для
ознакомления должны быть предъявлены все
материалы дела одновременно.
Очевидно, адвокат или защитник,
участвующий в предварительном следствии,
нуждается в защите. В данном дипломном
исследовании мы выражаем надежду, что такая
защита будет ему предоставлена новым
законом «Об адвокатуре в Российской
Федерации», находящимся на рассмотрении в
Государственной Думе РФ.
|