Анализ роли социальных факторов в функционировании нынешней российской экономики может привести к адекватным выводам только в том случае, если будет учитываться специфика условий переходного периода. К ней следует отнести не только существенные (хотя иногда и запаздывающие) изменения устанавливаемых государством норм хозяйственной деятельности и санкций за их нарушение, но и фактически во многом отклоняющиеся от них и практикуемые модели социально-экономической деятельности основных субъектов хозяйственной деятельности, прежде всего предпринимателей и менеджеров, но и других социальных групп - практически всего населения.

В этих условиях экономическая реальность, которой нужно руководствоваться при принятии соответствующих решений, для российских субъектов хозяйственной деятельности существенно отклоняется от формально действующих законоположений, и представляет собой совокупность явлений, процессов и взаимосвязей, возникающих "автономно" от правового регулирования. Именно такая реальность и формирует побудительные мотивы и содержание деятельности хозяйствующих субъектов.

Вероятно, несколько утрируя, можно сказать, что у нас наличествует серьезный концептуальный и коммуникационный конфликт. "Верхи", руководствуясь классическими узкоэкономическими представлениями, посылают хозяйствующим субъектам макроэкономические сигналы (ставки налога и процента за кредит, "валютный коридор", уровень инфляции и др.), принимают решения о номинальных переменах в условиях хозяйствования. "Внизу" же, на микроуровне, вся хозяйственная жизнь интерпретируется иначе и побуждает к иным действиям. В этой связи было бы неверно говорить о нерациональной реакции хозяйственных субъектов, хотя безусловно такой тип реакции также наличествует. Справедливее было бы рассматривать действия субъектов хозяйственной деятельности как вполне рациональную реакцию на ту гораздо более широкую и многообразную социально-экономическую реальность, чем номинально устанавливаемые "сверху" правила экономической жизни. Именно реагирование на реалии, отклоняющиеся от правовых норм, и формирует нынешние модели социально-экономической деятельности различных слоев и групп населения.

К числу факторов, определяющих конкретный характер таких моделей, следует отнести:

    • кризис ценностных ориентаций, смена мотивов и ориентиров хозяйственной активности социальных субъектов;

    • отсутствие в обществе сложившейся новой, отвечающей изменившимся условиям, системы норм производственной, деловой и корпоративной этики;

    • влияние устаревших норм и представлений, моделей социально-экономической активности на реальную хозяйственную практику;

    • быстро меняющиеся, слабо скоординированные и зачастую внутренне противоречивые номинальные правовые установления хозяйственной жизни;

    • появление переходных, адаптационных, позитивных, негативных, нейтральных установок различных слоев и групп населения;

    • противоречивость реально действующей системы стимулов и санкций (формальных, неформальных, иллегальных), влияющих на социально-экономическую, в том числе предпринимательскую и трудовую активность.

Наличие в трансформирующейся экономике, наряду с номинальными установлениями, крайне существенных для ее функционирования социальных механизмов регулирования (включая санкции за грубое нарушение принятых в них норм) позволяет сделать два существенных вывода.

Во-первых, бессмысленно, а то и просто опасно принятие каких-либо значимых мер в экономической области, не учитывающих специфический характер социально-экономических представлений и ответных реакций хозяйствующих субъектов.

Во-вторых, осложняется работа исследователя, стремящегося к выработке практических рекомендаций. Устоявшиеся политические и экономические категории теряют свою привычную четкость и определенность. Они уже не могут служить надежным инструментом анализа. За привычными категориями или определениями скрывается качественно иное содержание. Если этого не учитывать, можно прийти к ложным выводам. Исследователям предстоит много поработать над уяснением новой экономической реальности, закономерностей функционирования трансформирующейся экономики.

Так, фундаментальная и аксиоматическая для рыночной экономики в ее классическом или неоклассическом описании категория собственности в нашей ситуации утрачивает четкость и определенность. Покупка легитимных прав собственника вовсе не обязательно влечет за собой приобретение прав владения, распоряжения и использования при отсутствии у номинального собственника иных (внеэкономических, прежде всего властных) по своей природе прав и влияний. Но в этом случае мы имеем дело уже с несколько иной категорией, скорее характерной для феодального или аналогичного ему общества, в котором властные внеэкономические отношения пронизывали всю ткань хозяйственной жизни.

Прояснение подлинного существа используемых категорий, их релевантности меняющейся действительности требует выявления тех конкретных условий, которые определяют содержательный характер, весь социально-экономический и социально-политический контекст социальных отношений, характеризуемых рассматриваемой категорией. Лишь на этой основе возможно или продолжать использовать (зачастую с явными существенными оговорками) привычные категории экономического анализа или, в необходимых случаях, вырабатывать иные, более адекватные понятия, лучше отражающие специфику меняющейся хозяйственной жизни современной России.

Представляется, что в повестку дня теоретико-методологических проработок можно поставить становление понимающей экономики. Задачи такой новой экономической дисциплины можно охарактеризовать, по аналогии с понимающей социологией, существующей параллельно и в творческом диалоге с позитивистской социологией. Понимающая экономика призвана провести с использованием достижений смежных дисциплин анализ адекватности классических экономических категорий и институтов, охарактеризовать их границы и модификации с учетом реалий трансформационных процессов. По существу необходим трудный этап практически тотального теоретико-методологического переосмысления всей аксиоматики, как традиционной для экономической науки эпохи социализма, так и "economics", их категорий с учетом наших конкретных условий. При этом потребуется привлечение новых социальных и иных категорий анализа экономических реалий; однако важно одновременно определить их категориальное соотношение со сложившимися и вводимыми вновь собственно экономическими категориями. Попытки прямого включения в систему экономических категорий понятий из смежных дисциплин неизбежно приведут к утрате категориальной четкости, расстыкованности используемых экономических категорий, снижению практической применимости рекомендаций экономической науки.

Для становления "понимающей экономики" сложились существенные предпосылки в виде активизировавшегося интереса к неклассическим аспектам экономической действительности, к поиску новых теоретических подходов, в частности, к изучению институциональной экономики и "экономики третьего сектора". Накоплен значительный эмпирический материал, характеризующий латентные стороны хозяйственной жизни. В фокусе исследовательского интереса оказываются мотивы принятия хозяйственных решений предпринимательского и директорского корпуса, оценки соответствующей нормативной базы самими хозяйствующими субъектами, реальные "барьеры", стоящие на пути легальной экономической деятельности. Этому посвящены, в частности, исследования С. Белановского, Л. Гимпельсона, Л. Гордона, И.Дискина, Т. Долгопятовой, Л. Косалса, В. Радаева, Р.Рывкиной и др.

При таком подходе становится вполне очевидно, что в каждой конкретной социально-исторической ситуации существуют ограничения макроэффективности социально-экономического функционирования, определяемые сложившимися под влиянием рассмотренных выше факторов доминирующими в обществе моделями хозяйственной деятельности основных ее субъектов. Попытки повысить уровень такой эффективности за счет локального улучшения ситуации путем воздействия на один из элементов данной системы скорее всего будут "погашены" влиянием других социально-экономических факторов. Сокращение трансакционных издержек в одном звене будет с лихвой перекрыто их ростом в других. Признание таких ограничений не должно порождать чрезмерный скептицизм в отношении возможности быстрых и радикальных сдвигов в социо-культурной области, позволяют ослабить или преодолеть факторы, лимитирующие рост эффективности. Следует исходить из того, что длительные, упорные и целенаправленные усилия в области упрочения общественной морали, улучшения функционирования государственных институтов и т.п. способны дать весомые положительные результаты.

Специальной категорией, призванной "встроить" влияние социо-культурных факторов в систему экономических представлений, является "социальный капитал".

Однако, для целей рассмотрения влияния социальных факторов на экономическое развитие необходимо некоторое расширение данного понятия. Под "социальным капиталом", на наш взгляд, следует понимать вклад социальной организации общества в общественное производство.

Уровень социальной организации качественно может быть охарактеризован через оценку функционирования системы социальных институтов, характер социальной мобильности и мотиваций экономических субъектов. Различные варианты социальной организации в их конкретно-исторической и национальной формах благоприятны или, напротив, противопоказаны для определенных моделей экономики. Уже неоднократно указывалось на положительное влияние "протестантской" этики на формирование рыночной модели, основанной на предпринимательстве и конкуренции.

Категория "социальный капитал" позволяет представить фактор "социальной организации", "социального порядка" в ряду других факторов производства: капитал, трудовые ресурсы, научно-технический прогресс, земля, природные ресурсы и т. п. "Социальный капитал" в этом смысле может быть в определенных границах замещаем другими факторами производства. Понимаемая подобным образом предельная эффективность соответствующих факторов производства, включая "социальный капитал", различается во времени и пространстве - применительно к различным странам с их национально-культурной спецификой, доминирующими моделями хозяйственной деятельности и связанными с ними особенностями моделей экономического функционирования. В этом смысле можно говорить о социальной ренте, которая извлекается за счет получения дополнительной прибыли, (по аналогии с земельной или природной рентой) при использовании социального капитала, накопленного в данной стране или даже в регионе. Так, становится вполне понятной привлекательность авторитарных режимов с их специфическими моделями социального порядка для размещения предприятий, производящих массовую продукцию и нуждающихся прежде всего в социальной стабильности. Наоборот, подлинно конкурентная рыночная среда, подкрепляемая высокой социальной динамикой, предполагает наличие довольно либерального социального порядка и демократической политической системы. Оба этих примера призваны лишь продемонстрировать возможности извлечения социальной ренты при различных благоприятных комбинациях политической системы и моделей экономики.