В ходе революции 1905 г. на практике выявились различные политико-правовые Течения и позиции, произошло резкое размежевание политических сил, и в столкновении с революционными, либеральными и радикальными движениями политический консерватизм стал приобретать новые черты. Поворот значительной части интеллигенции, в прошлом либеральной и демократической, в сторону консерватизма принял разные формы: отход «от марксизма к идеализму», углубления в мистическое и философско-религиоэное созерцание или принятие теократических идеалов.

Программным документом для интеллигенции, повернувшей к консерватизму, стали знаменитые «Вехи» (1909 г.). Авторы сборника (С. Булгаков, Н. Бердяев, П. Струве, С. Франк и др.)* предлагали совершить один очень крутой духовный поворот: отойти от несбыточных w чреватых опасностями социальных идеалов, отказаться от идеи доминирования социального над духовным. Общественное сознание должно было воспринять истину о том, что не внешние социальные факторы и обстоятельства в конечном счете определяют ход национальной истории: на развитие «русской идеи» прежде всего влияет момент духовности, то внутреннее содержание, которое заключено в глубине души индивидуума. Русская же интеллигенция, приняв западные ценности (атеизм, материализм, социализм), умертвила в себе инстинкт истины.

По мнению веховцев, русские заимствовали у западной политической культуры только одну, притом не лучшую, ветвь. Но даже эти заимствованные элементы не были органически усвоены ими, они лишь скользнули по поверхности русской души.

Кризис интеллигенции определяется в «Вехах» как кризис не коллективного, но индивидуального сознания: «То фантастическое пренебрежение ко всякому эгоизму как личному, так и государственному, которое было одним из главных догматов интеллигентской веры, причиняло нам неисчислимый вред. Эгоизм, самоутверждение - великая сила».

Интеллигенция, подчинявшая себя только одной главной цели - борьбе за «народное счастье», оказалась непонятой этим народом: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, - бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной».